Cова Минервы вылетает в сумерки. Избранные философские тексты ХХI века - стр. 35

Каков же выход из противоречия: условием творчества, его продуктивности является свобода, а свобода становится все более дьявольской, провоцирующей положение, когда человеку ничего не понадобится, в том числе и свобода? Накинуть узду на мысль, остановить творческую активность? Это никогда не удавалось, вряд ли удастся и сейчас. Пусть творят, что хотят? Поворачивают вспять реки, сравнивают горы, выращивают генетических монстров, меняют пол и занимаются пси-хохирургией, внедряя в мозг чипы, продолжают вакханалию запусков ракет в космос, сопрождая ее лицемерными стенаниями опотеплении и истощении озонового слоя, размещают там глобальное оружие или освещают оттуда Арктику и т. д.? Пусть сотворчествуют с кем угодно?

Очевидно, что объективно, сознательно мы должны стремиться со-творчествовать с Богом или, говоря светским языком, с Благом (в идее бога важно теперь не всемогущество и всезнание, а именно благо). Перед человечеством стоит задача, не отказываясь от творчества, подчинить его ценностям гуманизма, являющимися, в сущности, специфически человеческой конкретизацией идея добра и блага. Но гуманизм перестает быть гуманизмом, если ограничивает свободу воли. Этим он отличается от более древних идеологий, в частности религиозной, и от идеологии тоталитарных режимов, стремящихся воспитывать своих членов до гробовой доски. В то же время он вполне совместим с регулированием социальных отношений, с ограничением поведенческой свободы людей. Он совместим с либерализмом и правовым обществом, принцип функционирования которого: каждый свободен в пределах права на такую же свободу другого.

Поэтому выход надо искать в изменении отношения к творчеству в социуме. При постоянных заклинаниях насчет свободы выбора, выбор все равно обычно оказывается единственно возможным, а спасение, как писал Гельдерлин, там, где опасность (просим у читателя прощения за опошленную многочисленными ссылками мысль Гельдерлина; но здесь она уместна). Опасны творческие игры? Так пусть играют! Подлинное, оптимальное, совершенное творчество – это игра ума. «Игра в бисер», mind games, когда не надо заботиться о реализации, связанной с сопротивлением материала, необходимостью вписываться в существующие формы бытия, ограничивать себя в средствах, которых всегда не хватает, и т. д. Мы видим как искусство сближается с научно-техническим творчеством, а научно-техническое творчество становится все более самоценным и в этом качестве сближается с искусством. Математики выводят уравнения, не заботясь об их применении, теоретические физики так увлекаются абстрактными моделями мира, что перестают интересоваться их экспериментальной проверкой, космисты оперируют в принципе неверифицируемыми данными. За это ученых обычно упрекают в отрыве от практики. А пора уж хвалить. Надо всячески поощрять тенденцию к науке без воплощения, творчеству без обязательного материального результата, новационизм без инновационизма.

Противоречие между свободой творчества и задачами сохранения природы, исторической памяти, другими потребностями людей раньше всего проявилось, пожалуй, в архитектуре. Ведь она средостение искусства и жизни. В конфликте великого русского зодчего В. Баженова и императрицы Екатерины II вокруг строительства Кремлевского дворца принято сочувствовать архитектору. Но есть и другие оценки, которые мы считаем более правильными, а сам конфликт символическим. «Баженову в высшей степени было свойственно ощущение творчества как самодовлеющего начала, не признающего над собой власти и стремящегося к абсолюту. Проект его Кремлевского дворца – яркий тому пример. В нем в угоду творческому озарению были принесены зодчим воистину великие жертвы. И к чести Екатерины II можно отнести то, что она осознала это».