Цитадель. Дочь тьмы - стр. 34

— Уважаемый Га-Тхар, – обратился он к вождю. – Позволь мне провести свой обряд.

— Что тебе для этого нужно?

— Хлеб. Вино. Чашка.

— Лепешки есть. И грагс.

Грагсом называли здесь адское пойло, производимое орками из закваски, хмеля и каких-то трав. Процент алкоголя там зашкаливал.

— Годится, – кивнул Аарон, налил немного грагса в большую глиняную миску, вытянул руки перед собой и, прикрыв глаза, попросил Всевышнего благословить. – Прими это вино как символ крови, которая смешается в наших детях, – обратился он к Ноэминь. – Как символ того, что я отдам за тебя жизнь, если ты будешь в опасности. В крови – жизнь. Ты теперь моя жизнь.

Он сделал несколько глотков из миски и протянул эльфийке. Та, не поморщившись, осушила импровизированную чашу до дна, лишь чуть-чуть задохнувшись от крепости напитка.

— Хлеб – символ тела. Мы едины, как един хлеб. Клянусь заботиться о твоем теле, как о своем, заботиться о пропитании и здоровье твоем. Прими же и мое тело, жена.

Он разломил лепешку напополам, протягивая кусок Номи. В ее глазах явственно читалось «Ты что несешь, безумец?», потому что обряд он выдумывал на ходу, но лепешку она приняла и послушно съела.

— Называю тебя своей женой перед свидетелями и Богом.

— Принимаю тебя своим мужем перед свидетелями и Богом, – это уже были слова стандартной эльфийской клятвы, которую Ноэминь когда-то произносила. Не удержалась, схулиганила. – Род Синиц приветствует своего сына.

Аарон ухмыльнулся: у эльфов принято, чтобы мужчины переходили в род жены. Он совсем забыл об этом; впрочем, Номи, выйдя замуж за человека, отказалась от своего рода, даже знаки у нее на висках были тусклыми, неживыми, в отличие от ярко-зеленой вязи на лице Аарона. Так что неизвестно, кто еще в чей род мог бы перейти… если бы обряд был настоящим.

Всё это – лишь игра. Главное, что орки прониклись, вон как затихли. Кажется, Аарон неплохой актер. Главное, самому в свои слова не поверить. Он ведь не женится на ней по-настоящему. Он просто должен ее отсюда вытащить.

— Разделите с нами пищу или пойдете в свой дом? – нарушил тишину голос вождя.

Номи умоляюще посмотрела на Аарона. Он не понял, чего она хочет, но на всякий случай неопределенно мотнул головой:

— Мы к себе.

— Моя жена одеяла новые постелила.

— Благослови тебя Бог, вождь. Ты знаешь: кто оказал милость слуге Всевышнего, тот сам помилован будет.

И оставив Кхана переваривать его слова, Аарон увел «жену» в ночь.

14. Глава 14. Новая жизнь 

Номи молчала, прижимаясь к его плечу. Эльф даже представить себе не мог, о чем она думает. Поймал себя на том, что довольно насвистывает какой-то мотивчик, замер.

— Ты это слышишь? – шепотом спросил он женщину.

— Что?

Аарона вдруг затрясло. Он прижал ее к себе изо всех сил, уткнулся носом в ее волосы и вполголоса запел песню, которая просто рвалась из него.

Обряд, твою мать, обряд! Оно не должно было сработать! Здесь и места силы нет. Хотя когда ему нужно было место силы? Он сам – проводник Его энергии.

Песня Жизни знакома каждому эльфу, она у них в крови. Но у Аарона никогда не было, что песня исходила из него сама по себе, независимо от разума. Он не хотел, нет! То есть, хотел, конечно… но не планировал. Ноэминь тихо подпевала ему. Ее плечи дрожали. Она оторвалась от его груди, потянула за длинные светлые волосы, небрежно заплетенные в мелкие косички, и поцеловала. Не жена, значит? Но обряд проведен, песня Жизни спета, а теперь они целовались так жадно, словно пытались выпить друг друга, задыхаясь и вздрагивая.