Цирк - стр. 25

Январь 1994 года

Саратов, Цирк имени братьев Никитиных

Огарев смотрел, как три мяча мельтешат у Оли в руках, переливаются в желтом свете софита, падают в ее ладони, взлетают снова.

– Это называется каскад, – сказал он, когда Оля неудачно подбросила очередной мяч, извернулась и все-таки поймала все – один за другим. – Кто тебя научил?

– Друг. – Оля отвечала, продолжая жонглировать.

Сосредоточенный взгляд. Капли пота на лбу. Огарев усмехнулся.

– Меня учил отец, а его – мой дед. А в итоге – всё одно. У тебя вон получается не хуже.

Пока Огарев говорил, его руки доставали из-за спины еще два мяча.

– Когда я учился, мой отец делал так!

И Огарев выкинул мячи наверх, они зависли над головой Оли и упали по очереди, рассекая воздух, как два снаряда. Оля заметила, что мячи летят к ней в руки в нужный момент. «Еще два!» – еле успела подумать. Она поймала все и жонглировала уже пятью.

– Неважно сколько их, – продолжил наставлять Огарев (он был доволен: Оля справилась). – Важно – четное или нечетное количество.

Когда руки у Оли затекли, плечи и спина заныли, а голова начала кружиться, Огарев забрал мячи. Оля опустилась на ковер, легла на спину и сделала «ангелочка». Ворс ковра шуршал, приятно тер кожу, ей не хотелось вставать. Под куполом цирка в свете рампы виднелась низенькая фигура Сан Саныча. Он копался в тросах и проводах и не обращал внимания на то, что происходит на арене. Оля закрыла глаза. Она бы ночевала здесь, если бы Огарев разрешил. Однажды она так и сделает.

Оля шла в гримерку так, будто кто-то мог придержать ее за локоть, остановить, позвать обратно в манеж, шла медленным мелким шагом. Так же медленно она переодевалась и собирала в гримерке вещи. Нарочно суетилась: два раза перепутала, какую футболку заберет домой постирать. Выбор пал на белую с черепашкой-ниндзя на груди. Донателло был скомкан и утрамбован в рюкзак кулаком.

Чистая футболка под рюкзаком неприятно пропотела. Оля вышла в манеж, чтобы попрощаться с Огаревым, но того нигде не было. «Курит», – решила она и уселась на барьер. Она взглянула на бархат форганга, и ей почудилось, что за кулисами кто-то есть. Занавес слегка шевелился от сквозняка. Солнце прожектора осветило бархат, черный, выступив из сумрака, стал алым. В свете прожектора мелькнула огромная ладонь. Она показала всего один жест, «козу» с оттопыренным вбок большим пальцем, и снова скрылась. Оля подкралась к форгангу и заглянула в щелку между пластами материи. За кулисами были двое – Сима и какая-то девчонка. Сима очень быстро показывал разные знаки руками. За его широкой спиной не было видно, с кем он разговаривает. Он еще долго жестикулировал, а потом качнулся вбок, как от удара, отвернулся и поплелся в сторону гримерок. За ним мимо Олиного укрытия промчалась девчонка. Она тоже чудно́ размахивала руками, сгибала и разгибала пальцы, но не издавала ни звука. Оля, сама не зная почему, сделала шаг вперед и крикнула в спину Симе.

– Стой!

Сима остолбенел и обернулся. По его испуганному взгляду и приподнятым бровям Оля поняла: девчонка за ее спиной не смогла бы крикнуть. Просто она не умела кричать.

– Выйдешь через неделю в номере Симы, – приговаривал Огарев, копаясь в реквизите. – Будешь ассистировать. Всего-то три яблока нужно кинуть наверх, изо всех сил, прямо под купол.