Цикл «Как тесен мир». Книга 4. Встала страна огромная - стр. 39
Не успевших повернуть установленный на станке МГ или достать из кобур свои пистолеты пулеметчиков с разгоревшимся остервенением перекололи примкнутыми на карабины штыками. Пока бывшим пленным жаловаться явно не приходилось: добавились вражеские мундиры и оружие, еще три фашиста мертвы, а сами они даже не ранены. В то время, как последние красноармейцы, изображавшие пленных, переодевались во вражескую форму и вооружались, один из бойцов, пулеметчик Майсурадзе, отсоединил от трехного станка тело пулемета, быстро разобрался, как вынимается и заправляется в приемник лента, откинул прижатые снизу к дырчатому кожуху сошки, поставил их на бруствер, прильнул плечом сзади и левой рукой снизу к удобной рогульке приклада и попробовал трофей в действии. В отличие от долго разбиравшихся артиллеристов, пулеметчик довольно быстро понял, как стрелять одиночными, а как – очередями. Слегка смущало его лишь одно: немцы готовились вести огонь со станка и в наличие у них были только длинные металлические ленты, уложенные в железные коробки, патронов так на 250, как у привычного ему максима.
Опять помог вездесущий румын. Он подошел к пулеметчику, который, взяв пулемет наперевес, закинул конец длинной вставленной в приемник ленты себе на плечи и, быстро осмотрев, цепкими пальцами вылущил из нее один патрон. Лента тут же распалась на короткую и длинную части. Взяв длинную, свисавшую у красноармейца с плеч часть, румын показал ему следующее место соединения. Майсурадзе радостно понял, поблагодарил и самостоятельно повытаскивал в следующих местах патроны, разделив ленту на 50-патронные отрезки. Один отрезок он так и оставил в приемнике пулемета, перекинув набитую патронами часть через локоть, второй повесил себе на шею, а остальные сложил в коробку.
Старшина оценил приобретение пулемета и распорядился забрать все железные короба с запасными лентами, контейнер со сменными стволами и сумку с принадлежностями. Разжились бойцы и шестью гранатами на длинных деревянных ручках. Когда раздетые немецкие трупы уже оттащили подальше и кое-как, чтобы не сразу бросались в глаза, забросали сеном из невысокой копны, на тропинке неожиданно появился еще один фашист – жизнерадостный парнишка, с четырьмя парующими плоскими котелками в руках. Присутствие на своей позиции чужих солдат в форме вермахта, парнишку поначалу не встревожило. Мало ли, может, смена пришла, может – усилили их позицию или знакомые его товарищей мимо проходили и остановились покурить-пообщаться.
Очнулся он, лишь услышав русскую речь, на которой общались эти «немцы». Но было уже поздно: его взяли на прицел и какой-то незнакомый верзила велел ему, безграмотно коверкая немецкий язык, поднять руки. Русский язык парнишка понимал, как-никак его отец был донским казаком, попавшим в плен еще в прошлую войну и благополучно женившимся на его матери, тогда бездетной вдове, в хозяйство которой он был послан батрачить из лагеря. Когда военнопленным разрешили возвращаться, его отец этим не воспользовался. Из дому на войну в 1915 году его забрали еще холостым. Родители? Два брата и сестра? Как-нибудь и он без них проживет, и они без него слезами не изойдут. Тем более, доходили слухи, в России, да и на Дону после непонятных революций, как пошел разброд и шатания, так жизнь становилась все хуже и хуже: всяк со всяким воюет; кровь реками льется, поболе, чем на германской. А у кого правда – кто разберет? Да еще и свою жену-немку казак действительно полюбил. Хорошей бабой оказалась Хидьда, хоть и старшей на пять лет, доброй и хозяйственной (не говоря уже о крепком теле и довольно приятном глазу лице). Потом и детишки пошли. Куда уезжать?