Чужой ребенок - стр. 3

А я ему:

– Это рыба, папа!

Но царя Эдипа было уже не остановить.

Я сама была как рыба тунец. Меня поймали, бросили на палубу, и я, выгибаясь всем телом, выпучив глаза, хлопала ртом, а сказать толком ничего не могла. И я задыхалась. «Принеси мне судно», – орал мой папенька.

И я несла.

В тишине открылась и хлопнула дверь, притянутая ржавой, но мощной пружиной. Миша с сумкой в руке проскользнул в темный подъезд.

– Котик, ты здесь? – спросил он негромко.

Ира вышла из темноты:

– Перестань назвать меня котиком!

В подъезде откликнулось эхо. Оба заметили это и оба, не сговариваясь, стали говорить тише.

– Это было бомбически! – объявил Миша. – Ты видела, как я рванул? Ты видела?! Просто в точку ушел!

– Я подвернула ногу, – сказала Ира.

Миша убрал улыбку с лица:

– Когда ты успела?

– За тобой бежала, под ноги не смотрела. На тебя смотрела. И подвернула, прямо под себя. Больно.

Миша нагнулся:

– Покажи.

Ира отступила назад:

– Лучше сумку мне покажи.

– Давай отойдем, – сказал Миша.

Они поднялись на площадку между первым и вторым этажом. Ира преодолела ступеньки, не хромая. Миша поставил сумку на подоконник и расстегнул молнию.

– Ноутбук!!! – вскрикнули они одновременно, несмотря на конспирацию.

«Бук, бук, бук», – сказало эхо.

– Жизнь продолжается! – сказал Миша.

– Я заказала кофточку, забыла тебе сказать, – Ира очаровательно пожала плечами.

Миша нахмурился:

– Мы за квартиру еще не заплатили.

– На всё хватит, – сказала Ира. – Что там еще?

Переложив аккуратно ноутбук на подоконник, они начали потрошить сумку.

– Не пойму… – сказал Миша. – Игрушки. Соска, смотри.

Желтая резиновая белочка для купания пискнула у Миши в руке.

– Кошелька нет? – строго спросила Ира.

Сдвинув игрушки в сторону, Миша порылся в сумке основательно.

– Нет, – ответил он, поднимая голову.

– Блин, – Ира расстроилась. – Ничего больше брать не будем. Сумка дишманская.

– А игрушки? Они новые.

– У тебя есть дети?

– Нет, – сказал Миша, подумав.

– И у меня нет, – сказала Ира. – Кроме тебя.

Я ощущала себя подушкой. Большой, со складками, потрепанными углами. Меня сминали, встряхивали, взбивали сильными ударами, прежде чем положить себе под голову. Повернуться, уткнуться в меня слюнявым лицом – вот тут я была кстати. А ночь прошла – запулили подушку в угол и забыли. Не нужна, чего о ней думать? Пусть валяется до следующей надобности.

Всё изменилось, когда я вернулась домой, не дойдя до метро. Забыла телефон. Вошла вся в своих мыслях. В основном мысли были о том, насколько я ничтожная личность. Осторожно прикрыла дверь, чтобы отец не разорался, и, забрав телефон с подставки для обуви, заглянула в комнату. Просто проверить больного. Заглянула и окаменела.

Мой папа, который третий год не вставал с кровати, инвалид моего сердца, стоял на своих двоих перед включенным телевизором и, переминаясь с ноги на ногу, ел зефир.

Сначала я не могла поверить своим глазам. Говорят, чудеса случаются не только в кино, но чтобы у меня в гостиной!

Отче мой тем временем спокойно подошел к столу, взял две зефирины из раскрытой пачки, одну надкусил и вразвалочку вернулся к телевизионному ящику.

– Папа… – сказала я тихо.

Он обернулся, испугался и тут же закачался, словно собирался упасть. Но не упал.

– Ты что, ты… ходишь?! – спросила я.

– Это я… случайно, – сказал мне папа. – Сейчас…