Чужие в доме - стр. 36
– Есть шансы?! – взволнованно спросил политик.
– Всегда надо надеяться на лучшее, – печально и торжественно проговорила женщина. – Но… – она замялась. – Кроме всего прочего, он оказался между полюсов магнита, когда проходил поезд. Боюсь, даже если мистер Бишоп выйдет из комы, он не сможет вспомнить, кто он и где он. Его мозг подвергся сильнейшему воздействию переменного электромагнитного поля.
– Какая трагедия! – пробормотал Хитроу.
– А как ваше имя, сэр? Быть может, с вами захочет связаться полиция. Они ведут расследование…
– Я обязательно зайду к Фрэнку, спасибо мэм! – вежливо ответил Боб, сделав вид, что не понял вопроса служащей больницы. Он деактивировал коммуникатор и вскоре, тщательно протерев его, выбросил в сточную канаву.
Фрэнк Бишоп умер через несколько недель, так и не придя в сознание. Хитроу звонил в больницу неоднократно, справляясь о состоянии пациента. Расследование не закончилось ничем. Как только полиция узнала, что Бишоп два месяца назад потерял работу, а за день до смерти его выселили из квартиры, рвение «копов» сильно поугасло. Результаты экспертизы, гласившие, что в момент смерти Фрэнк был мертвецки пьян, поставили крест на расследовании. Никого не интересовало – хотел ли неудачник покончить с собой и специально влез на полотно, или просто набрался и случайно уснул на трассе поезда. Дело сдали в архив.
В тот день, когда умер Бишоп, Боб Хитроу должен был выступать с очередной речью для избирателей. Узнав, что дорога в прошлое закрылась окончательно и все прошло по плану, молодой политик произнес одну из самых блестящих речей в своей карьере. Никто не знал, чем вызван такой настрой Боба Хитроу.
Эмоции депутата били через край. Весь день он был необычайно активен и деятелен. Даже ночь не остановила его, Боб просто не мог спать. Дело закончилось бурной вечеринкой, а затем в его постели оказались сразу две стройные молоденькие девчонки. Обе смотрели на преуспевающего политика, как на бога. Обе готовы были выполнить все, что требовал Хитроу. В ту ночь он не уснул сам и не дал покоя ни одной, ни другой.
Дрю Морович вцепился в край незастеленной койки, ожидая, что произойдет дальше. Грохот сапог по коридору, невнятный гул и временами прорезавшие его крики стражей напугали бывшего сержанта ЗвеНа. Страх. В каждой клеточке тела поселился дикий, животный страх. Дрю был здесь чужим. Более того, заключенные всегда относились плохо к полицейским, попавшим за решетку. И, хотя Морович не служил в галактической или федеральной полиции, он понимал: случиться может все, что угодно.
– Отряд, стой! – раздался окрик, и в коридоре наступила тишина.
Лязгнули стальные запоры, в сторону с противным скрипом отъехала створка.
– Новенький! В строй! – гаркнул охранник. – Быстррро!
Дрю подскочил на месте, рванулся к выходу из камеры, словно в омут с головой…
– В конец, идиот! – прошипел чей-то злобный голос, и Морович получил чувствительный тычок под ребра.
Дрю занял место в хвосте колонны, морщась от боли.
– Отряд! Напра-во! Шагом марш!
Вновь зашаркали подошвы по бетонному полу, загрохотали сапоги по железным переходам. «Новенький, новенький!» – пронеслось по рядам. Морович смотрел только под ноги, стараясь не споткнуться. Все, что происходило сейчас, угнетало его. Бывшего сержанта окриками загоняли в строй, как быдло. Тычками под ребра указывали место. Теперь больше никого не интересовали ни способность Дрю управляться со сложными компьютерными системами, ни прошлое «крота».