Чужая жена - стр. 15

— Я не буду блевать на кладбище, — строго сказала я себе.

И хихикнула, поняв, что пьяна. Виновато посмотрела на Сашкину фотографию. Мне бы копаться в себе, ведь с чувством вины жилось так…просто. Но я знала — я была хорошей мамой. Единственной моей ошибкой было родить Сашу, и тем не менее я была благодарна за каждый прожитый день.

То, что с ребёнком не все хорошо врачи поняли на шестом месяце. Предложили естественные роды. Успокоили тем, что молодая, еще рожу. Зачем ребёнку страдать…А она уже — большая во мне. Шевелится. Я имя ей выбрала. Я любила ее уже. Может, если бы я узнала на более маленьком сроке, я бы решилась. Но я понимала, если мне вызовут роды сейчас, она родится уже живой. Илья в тюрьме, на письма мои не отвечает, вычеркнул из жизни начисто. Выберется ли он тогда было непонятно, могли и не помочь связи. И конечно я пошла к Димке…Димка хороший. Разве он виноват, что я дура, что не люблю его? Раньше думала, что люблю…

Мысли путались. Темнело. Водки уже меньше половины. Я пьяна. Стала искать в сумке бутончик шоколада, чтобы зажевать горькую водку и не смогла. И телефон не могу найти, ведь только же звонила, недавно?

Я понимаю, что мне нужно уйти. Холодно. Будет обидно замёрзнуть на кладбище ночью, приняв наконец решение. Спусаюсь на карачки и шарю руками в мокрой завявшей траве, пытаясь отыскать пропажу. Его нет. И стоит на беззвучном наверное. Руки мокрые и холодные.

— Это будет бездарная смерть, — говорю я. — А водка не потерялась. А ведь могла…

Темно уже совсем. Фотографию моей дочки не видно. И я пьяно надеюсь, что и она меня не видит. Насколько я пьяна. Я пьяна так, что до выхода с кладбища мне просто не добраться уже. Сижу. Допиваю. Не плачу, икаю только. Мне нужно позвонить Диме, но у меня нет телефона. Смирение накатывает и уютно накрывает собой, словно тёплым одеялом. Все решилось за меня.

Из темноты, пронизанной струями дождя материализовалась высокая фигура. Я так пьяна, что мне не страшно. Да и в принципе я уже смирилась со смертью от переохлаждения под октябрьским ночным дождём.

— Дура, — говорит фигура.

Это Димка. Я пьяно и счастливо улыбаюсь — я не умру сегодня.

— Холодно, — жалуюсь я. — Телефон потеряла. Как ты узнал?

— Сторож позвонил. У него есть мой номер, на всякий случай. Встать сможешь? Идти?

— Не-а, — снова улыбаюсь я.

— Блять.

Подхватывает меня на руки. Такой он теплый, мой муж. Жмусь к нему. От его размеренного, уверенного шага начинает мутить сильнее.

— Тошнит, — жалуюсь я.

— Сейчас я тебя поставлю.

— Не буду блевать на кладбище, — мотаю головой я.

— Значит терпи.

Мимо, наконец, проплывает калитка. Димка ставит меня на ноги, придерживает, когда я склоняюсь у обочины парковки. Придерживает, не давая упасть. Затем поливает мои руки минералкой, словно мало той воды, что течет с неба. Оттирает салфетками. Пристёгивает, накрывает сухим пледом.

— Я приняла решение, — говорю я ему, путаясь в словах, чтобы он не грустил так. — Я спасу нас.

— Было бы охуенно, — отвечает он.

Я закрываю глаза. Просыпаюсь дома. На часах — одиннадцать утра. Димки нет, он на работе. Покачиваясь иду до душа, мне кажется я еще немного пьяна. Вспоминая вчерашнее, хочется либо сдохнуть, либо снова напиться. Початая бутылка виски в холодильнике намекала на продолжение банкета, но я помнила, слишком хорошо помнила. На подоконнике лежит мой телефон — Димка его нашел. Проверила звонки, да, мне не приснилось.