Чужая. За гранью безумия - стр. 5

Я сглотнула.

— Никита может выйти, если требуется, — добавил мужчина, а его сын поперхнулся, делая глоток.

— Чего? — вскинулся он.

Лукашин-старший пожал плечами.

— Насколько я понял, ты знаешь о ситуации лишь в общих чертах. Мне же нужны подробности, чтобы решить, как к этому делу подступиться. Амели может не захотеть рассказывать о таком на… широкую публику.

Они оба перевели взгляд на меня. Борясь с дрожащими губами, я прислонила к ним ободок кружки, нагретый ароматным кофе. Коньячные терпкие нотки щекотали ноздри, кофейная горечь почему-то не раздражала, как раньше, а бодрила.

Я понимала, почему отец Никиты жаждет подробностей. И была благодарна ему за желание дать мне хотя бы призрачное ощущение приватности, но выгнать Никиту с кухни не могла. Только не после того, что он сегодня для меня сделал.

— Все в порядке, — ответила я, зажмурившись от ощущения обжигающего тепла в желудке. — Я расскажу.

— Отлично, — кивнул Семён Леонидович. — Но для начала меня интересует еще кое-что… — Он сделал паузу, задумчиво уставившись в потолок. Подошел к вытяжке, прибавил мощности и щелкнул зажигалкой, закурив. — Ты ведь девушка Димы Авдеева, верно? Как получилось, что с твоей проблемой разбирается мой сын, а не тот…

— Пап, — предупреждающе одернул его Никита, мгновенно напрягшись. — Так получилось.

Семён Леонидович внимательно посмотрел на сына. Несколько мгновений они словно обменивались фразами на уровне какой-то семейной телепатии. Мне стало неловко. Боже, это дурацкая идея — приехать сюда. Отец Ника прав, Лукашины не имеют никакого отношения к моим проблемам, не обязаны помогать и поддерживать.

Я поставила кружку на стол и сделала попытку встать, но Ник положил руку мне на плечо, заставив остаться на месте. Семён Леонидович нахмурился, его глаза прищурились, когда в поле зрения попал пластырь на руке сына.

— Это может стать проблемой? — дернул он подбородком, указывая на костяшки Ника. Тот одернул руку и растерялся, казалось, не понимая, что именно имеет в виду его отец.

— Для этого ублюдка — возможно, — после небольшой заминки ответил Никита.

— Ты избил человека?

— А мне нужно было в жопу его поцеловать? — огрызнулся сын. Залпом уничтожив остатки кофе, Никита потянулся к початой бутылке коньяка, щелкнул пробкой и плеснул себе в кружку. — После того, что увидел? — уточнил он, сделав большой глоток и даже не поморщившись.

— А что ты увидел? — склонил голову набок Семён Леонидович, подражая тону сына.

— Если ты отказываешься помочь…

— Амели, расскажи всё, — оборвал Ника отец, вновь обратившись ко мне.

Я понимала опасения мужчины и могла принять его подозрительность. Но в груди все равно вскипел гнев. Неужели он думает, что о таком можно выдумать? Для чего? Кому это нужно?

Тем не менее, кашлянув, чтобы голос звучал чисто, я заговорила. Рассказала все с самого начала. Сухо, коротко, почти безэмоционально. О первых тревожных звоночках. О неуместных шутках и прикосновениях. И о том, что вынудило меня несколько лет назад собрать вещи и покинуть родной дом, ища убежище у бабушки.

Семён Леонидович слушал внимательно, не перебивал и не тратил время на уточняющие вопросы. Его взгляд не отрывался от моего лица и здорово нервировал, но я нашла силы закончить рассказ, описав события сегодняшнего вечера.