Чужая - стр. 31

Почти все парни в восторге от футбольного поля, в том числе и я. Нам уже хочется ринуться в бой, и Эсвэ сдаётся под нашим натиском — обещает попробовать устроить первую тренировку уже сегодня после ужина.

У главного знания нас распускают каждого по своим делам. У меня и ещё у пары-тройки ребят это первый сеанс у психолога.

Мы со Стасом поднимаемся на второй этаж и расходимся каждый к своему кабинету.

Я пару раз стучу в дверь, вхожу внутрь и замираю на пороге. Потому что, кажется, спутала нужный мне кабинет с кабинетом директора.

— Всё в порядке, Эльвира, — улыбается Игорь Олегович, поднимаясь из-за стола. — Проходи, присаживайся.

— Вы... вы мой психолог? — глупо спрашиваю я.

— Всё верно.

Я сглатываю ком и, опустив глаза в пол, семеню к креслу, на которое указывает мужчина. Сам же он обходит свой рабочий стол, прислоняется к нему задом и опирается на столешницу ладонями:

— Сегодня мы не будем поднимать сложные темы, а просто познакомимся поближе, хорошо?

Я киваю, стараясь не подавать вида, что нахожусь на грани паники.

Обманщица и директор-психолог — убойное сочетание. Лучше не придумаешь, чёрт!

— Расскажи, Эльвира, как тебе здесь?

— Хорошо, — осторожно отвечаю я.

— То есть тебя всё-всё устраивает?

Кажется, это вопрос с подвохом. Вряд ли настоящую Эльвиру здесь всё устраивало бы.

Та-а-ак, нужно хорошенько подумать, прежде чем отвечать.

Я — девочка из богатой семьи, которую не удивить здешним сервисом и развлечениями. Итак...

— Почти всё. Мне не нравится, что я вынуждена убираться в курятнике. Не нравится жить по расписанию, особенно ранние подъёмы. Раздражает отсутствие телефона и интернета. И походы на зарядку. Отбой в одиннадцать, словно мне пять лет! Ещё я скучаю по друзьям. По аквааэробике. По свободе действий, наконец!

Директор хмыкает и кивает:

— Так-то лучше. А теперь о работе в курятнике. Скажи, Эльвира, тебя чему-нибудь учит эта необходимость?

— Т-труду?

— Здесь нет правильных ответов, — улыбается он. — Не пытайся угадывать, говори, как есть.

— Как есть... — втягиваю я в себя воздух, а затем выдыхаю: — Эта необходимость научила меня тому, что нельзя позволять другим указывать тебе, что делать. Плохо отражается на репутации, — жму я плечами в конце.

— Хороший вывод. Не о репутации, а об указаниях. Расскажешь о том, что тебе указали делать и почему ты согласилась?

Потому что я здесь не под своим именем и испугалась взгляда Громова.

— Я ответственная за уборку помёта, — поджимаю я губы. — И не нравлюсь тому, кто сам себя назначил главным в нашей команде.

— То есть ты согласилась, чтобы ему понравиться?

— Нет! — округляю я глаза, а затем ворчу: — Он вынудил меня согласиться.

— Понятно... И что ты чувствуешь?

— К нему? Ничего я к нему не чувствую! Если только раздражение...

— А к ситуации в целом? — явно сдерживает мужчина снисходительную улыбку.

Чёрт. Громов мне и здесь покоя не даёт. Одни проблемы от него!

Я заставляю себя успокоиться и говорю ровно:

— Я ведь сюда не отдыхать приехала, а исправляться. Вот и исправляюсь.

— Смирилась, выходит?

— Да.

— Понял. А теперь расскажи о своей семье?

Это предложение мне нравится гораздо больше, чем говорить о своих чувствах.

Про родителей Эльвиры я выучила всё назубок, как то единственное стихотворение в девятом классе.