Чужая игра для сиротки. Том второй - стр. 13
— Мне нравится, когда ты там, - лениво растягивая слова, говорит Лу’На. – Безродным собакам там самое место. И когда-нибудь рядом с тобой будет стоять Эвин. В тот день дух моего отца будет отмщен, а у Артании, наконец, появится достойный правитель.
Она говорит это таким тоном, словно корона уже на ее голове и где-то на заднем фоне звучат торжественные фанфары во Славу правления и процветания королевы Матильды Первой.
— Я не буду вам помогать, - решительно отказываюсь я, без страха глядя прямо ей в глаза. – Вы не заставите меня. Никогда.
Она злорадно смеется.
И это впервые в жизни, когда мне становится противно собственное лицо – настолько гадко оно выглядит в эту минуту.
— Боюсь, побирушка, у тебя нет выхода. - Лу’На разводит руками. – Потому что иначе я появлюсь в замке, скажу, что ты самозванка. Что пока твои дружки-разбойники держали меня в темнице, ты прикинулась мной, чтобы завоевать внимание Эвина и обманом стать королевой.
— Никто этому не поверит, - пытаюсь отстоять свое право на правду, но… Когда это в нашем мире бедных, богатых и знатных, хоть одно решение принималось в пользу сироты?
— Этому поверят все, - словно читает мои мысли герцогиня. – Потому что будет слово беглянки без роду и племени против слова герцогини с безупречной родословной.
— Против слова дочери предателя короны, - сквозь зубы шиплю я. Ярость поджигает внутренности, и мне даже хочется, чтобы сейчас случилась одна из тех странных вещей, которые выплескивали из меня огонь.
Матильда встает, подходит ближе и нарочно медленно надавливает на мои пальцы носком шелковой туфли. Я терплю, но в конце концов боль становится невыносимой, и тогда мне остаётся только мычать, потому что охранник тут же приставляет нож к моему горлу.
— Ты забыла, где твое место, дрянь? - Лу’На бледнеет от злости, ее пальцы мелко дрожат. – Ты забыла, откуда я тебя достала, прежде чем ты решила, будто имеешь право даже дышать в присутствии такой, как я? Ты будешь делать то, что я тебе прикажу или…
Она хватает меня за волосы на затылке, задирает голову вверх, но я все равно без страха смотрю ей в глаза.
— Или ты просто исчезнешь, гадкая мерзкая замарашка, и никто, ни единая живая душа не узнает, что твои кости уже давно перемалываются в желудке моих свиней. А чтобы ты не думала, будто можешь меня переиграть…
Она делает знак охраннику - и тут же откуда-то из глубины сада двое молодчиков волокут тонкое, как будто уже безжизненное тело. Его бросают передо мной, и я не сразу узнаю в этом до ужаса сильно исхудавшем лице черты своей подруги.
Игрейн…
Плачущий, помоги, она выглядит как восставший из могилы несвежий труп!
В рваном тряпье балахона торчат ее костлявые плечи, все покрытые синяками и ссадинами. Я сдергиваю с себя шаль, накидываю на подругу и пытаюсь прижать ее к себе, чтобы хоть немного согреть.
— Она… знает… про Орви… - еле слышно, практически не разжимая губ, успевает сказать Игрейн, прежде чем нас грубо оттаскивают друг от друга.
Злость накрывает меня с головой.
Злость и гнев.
И желание прямо сейчас выпустит всю кипящую во мне ярость, чтобы она в момент испепелила герцогиню, выжгла ее до горстки праха, как скверну, которая не должна существовать под солнцем.
Но… ничего не происходит, и мне остается только бессильно скрести ногтями по земле, проклиная тот день, когда я вообще поехала на ярмарку.