Чумной поезд - стр. 16
– Лучше вызови терапевта, пусть осмотрит и даст свое заключение. Чего нам голову ломать? Он не настолько тяжелый, реаниматологи завернут.
Прибыв по вызову Герасименко, терапевт Татьяна Васильева внимательно выслушала легкие пострадавшего, но тот вдруг закашлялся, не приходя в сознание. На кафельный пол из его рта вылетели розовые брызги.
– Легкое травмировано? – отскочив от неожиданности, спросила Васильева.
– Нет, – хором ответили травматологи и синхронно пожали плечами.
– Ребра целы! Плевра цела. Пневмоторакса нет, – добавил Башмин.
– Ладно, пневмония тут на сто процентов, – уверенно заявила Васильева. – Даже плевропневмония! Я назначаю ему кефзол по грамму два раза в день. Раствор Рингера до двух литров в сутки. Обезболивающие сами дадите, они ему температуру снизят. А вечером его еще раз в отделении осмотрит дежурный терапевт. Да, мальчики, утром пришел приказ МЗ[6], все пневмонии, особенно если есть подозрение на атипичное течение, отправлять на бактериологию без задержки по cito![7] В Москве отловили какую-то дрянь из категории ООИ, ставили ТОРС, и Роспотребнадзор разослал циркуляр настороженности. Я советую этого парня до получения результатов бактериологии мокроты положить в отдельную палату.
– Смеетесь? – Герасименко поморщился. – У нас в коридоре лежат, правда, недолго, день-два. Вот и он пока ляжет в коридоре. Максимум, что можем сделать, так это ширмочкой отгородить.
– Как хотите, мое дело предупредить! Если у него высеется какая-нибудь гадость – вам отвечать!
– Вы реально верите, что приличный парень в новой одежде может оказаться носителем опасной инфекции? – удивился Башмин. – Чего у него высеется? Пневмококки, пневмоцисты? Если он спидонос – то возможно. На ВИЧ кровь взяли. Ждем результатов.
– Мое дело предупредить, – ледяным тоном повторила Васильева, на выходе обернувшись через плечо.
Травматологи переглянулись и хмыкнули.
Через минуту медсестра шпателем собрала с пола мокроту в стерильную баночку, подписала этикетку: «М. примерно 25–30 лет, тр. от. И/Б № 18954. 12.45». Водитель больницы, чертыхаясь, что оторвали от лотка с разогретым обедом, отвез баночку в лабораторию.
Ногу пострадавшего упаковали в гипсовую лангету – на всякий случай, если все-таки найдутся документы и полис, в связи с чем, возможно, будет решено произвести операцию остеосинтеза штифтом. Место перелома отлично подходило для такой операции. Но пока парень неизвестный, нет полиса ОМС, вопрос с операцией по остеосинтезу отложили. Обломки состыковали, мелких осколков не было, кости переломились ровно, будто по линейке. Через два-три месяца уже будет хромать с палочкой, а еще через три хоть с парашютом сможет прыгать.
Около двух часов дня коробочка с образцом мокроты для анализа прибыла в лабораторию, но в руки лаборанта образец попал только к пятнадцати часам. Тот смазал ватным тампоном с мокротой предметные стекла для микроскопического исследования и положил их в окраску по Романовскому и Грамму. Пока таймер считал время, необходимое для качественного прокрашивания, лаборант заложил пробы в бульон, затем нанес питательную среду в чашку Петри. Все это, пометив специальными марками, он заложил в термостат на шесть часов. Это был тот временной минимум, который позволял получить рост колоний микроорганизмов для дальнейшего рассеивания на средах и типирования по серологическим вариантам. Стекла после окраски позволяют выяснить, только какие виды бактерий в мокроте есть вообще. Их там может быть несколько типов: стрептококки, стафилококки, палочки, цисты. А может, и грибы.