Чудодей - стр. 23
Я обернулся и увидел, что Батаня высунулся из туеска. Он помахал багану лапкой, и на серьезном личике чудицы мелькнула короткая улыбка.
— Даст бог — свидимся, — кивнул я, погладил Баску по крутому лбу и посторонился, давая ему возможность развернуться.
Домой огромный бык припустил во весь опор — аж мох из-под копыт брызнул. Я рассмеялся и полез в туесок. Пора было насыпать в глаза чуди да идти прочь от дороги.
***
Маленький голубоватый костерок весело потрескивал прямо на сыром мху. Батаня деловито помешивал в сковородке грибы с луком, который все же нашелся в дорожном свертке, и картошкой. Местные с ней были незнакомы, но в Бесчудье она шла у нас на ура, и я еще в одно из первых своих путешествий привез пару клубней, вызнав предварительно, как их сажать. С тех пор “особая чудодейская трава” занимала половину моего небольшого огорода, и я с удовольствием брал пару кило с собой в любую дорогу. И, конечно же, еще два дара чужого мира — соль и черный перец. Благо те не занимали особо места и почти ничего не весили.
Мне, не привыкшему к соленой пище, было сложно что-то есть в Бесчудье в первое время. А потом наоборот — сложно было по возвращении. В конце концов за годы скитаний мне стало одинаково вкусно что с солью, что без, но когда я был один, я все-таки предпочитал самую малость подсаливать нашу с Батаней пищу.
Лес оказался довольно пустынным. Нет, конечно, зверья, ягод и прекрасно видимых чудским зрением да с особым наговором грибов здесь было видимо-невидимо, а вот чудских тварюшек — совсем мало. Мне встретились только совсем молодой лешак да юркая пугливая лесавка. Первый по-человечьи разговаривать не умел, а вторая забоялась приближаться, хотя я и позвал ее ласково пару раз.
Когда жареха была готова, я снял сковороду с огня и поставил взамен котелок. Брусники вокруг росло просто неприлично много, и в итоге то, что должно было быть моим любимым чаем с теми самыми волшебными листьями из Бесчудья, превратилось скорее в компот. Но это все равно было очень вкусно, и мы с Батаней с удовольствием осушили по кружке.
Ночного леса я не боялся. По крайней мере, обычно. Конкретно здесь мне хотелось все время озираться, даже зная, что нас вместе с костром надежно укрывают самые сильные чары, которые я знал. Ни человек, ни зверь, ни чудовище, ни даже глупый комар нас за ними не увидит, не учует, не почувствует. И все равно мысль о том, что где-то там может бродить тварь, которая убила целую деревню чудиц, не давала мне покоя.
Постель у меня сегодня намечалась королевская. От влажности и холода меня надежно хранили суседковы чары, которые Батаня все же рискнул наложить после долгих раздумий, а мох здесь был таким толстым, что не всякая перина выдержала бы конкуренцию.
Что же касается твари… Я убедил себя в том, что нужно быть ну очень везучим чертовым отродьем, чтобы натолкнуться на нас в ночном лесу. Тем более что для того, чтобы заметить, на нас нужно было буквально наступить.
Пусть и не такой уж населенный, ночной лес все равно светился чудской синевой. То там, то тут вспыхивали синие всполохи — у самой земли, среди деревьев и высоко над головой. Устроившись со всем возможным удобством, я рассеянно следил за ними сквозь подступающую дрему, любуясь зрелищем, недоступным простому смертному, когда на меня вдруг шлепнулось что-то тяжелое. Вздрогнув от неожиданности, я резко поднял голову и увидел перепуганного Батаню. Прижавшись к моей груди, он теперь неотрывно смотрел в ту сторону, где далеко за лесом осталась деревня. Я осторожно сел, опуская его на колени, и посмотрел тоже.