Чудодей - стр. 17
Батаня меня ждал. Махнул лапой, мол, иди скорее ближе. И выразительно ткнул в сторону спящего багана, когда я приблизился. А потом указал на свой туесок.
Конечно, баган бы в такую маленькую тару не поместился, но мысль своего друга я уловил: нельзя было оставлять несчастного чудицу в столь опасном месте. И в то же время я хорошо понимал: не пойдет он с нами.
— Не оставит он стадо свое, — сказал я тихо. — И дом его тоже здесь.
Батаня нахохлился еще больше и спрятал лапки в шерсть, становясь совершенно круглым. И даже закрыл глаза, как делал в минуты самого большого неудовольствия, становясь просто сгустком темноты, посыпанным чудью. Он мог сидеть так очень долго, иногда даже часами. Но не в этот раз. И минуты не прошло, как он встрепенулся, подскочил к туеску и потянул наружу тяжелую серебряную крынку. Сил ее вытащить у него не хватило, и он принялся стучать лапкой по крышке, силясь донести до меня какую-то мысль.
— Ты хочешь отдать ему нашу чудь? — я нахмурился. В принципе мне было не слишком жаль отдавать запас, благо у нас он был возобновляемый. Но Батаня продолжал стучать, и я понял, что намекает он не на это.
Тогда на что? Отдать крынку? Но зачем она чудице? Тем более серебряная — тяжелая и неудобная. Я бы и сам с удовольствием взял бы материал полегче, если бы чудь не имела свойство утекать из любой другой тары…
Так. Чудь и серебро. Не об этом ли говорит Батаня?
— Думаешь, ему нужен серебряный сундук в качестве дома? — я невольно усмехнулся. — Вариант. Вот только где мы такой найдем? А даже если найдем — не расплатимся.
К сожалению, способ разбогатеть, прекрасно работавший для Бесчудья, совершенно не имел обратной силы в нашем мире. Единственное, что я мог бы более-менее успешно здесь продавать — это конфеты, но ходить по ярмаркам в ярком колпаке и зазывно выкрикивать приглашения отведать сластей заморских — не то, чем я мечтал заниматься всю жизнь. И я точно не собирался тратить с таким трудом собираемую чудь на открытие межмирных врат, чтобы добыть конфет. На одно такое чудодейство нужно было целых две крынки чуди, а в иных местах — и все три.
Батаня перестал стучать и весь разом как-то сник, да и мне было как-то паршиво. И страшно за багана.
— Может, сделать чудодеев схрон? — после долгого раздумья предложил я. — Все знают, что чудодеево имущество трогать нельзя.
Батаня приободрился. Как и баган, которому я рассказал наш план, терпеливо дождавшись, пока хозяин хлева выспится.
— Добре, чудодей, — сказал он. — Не стану я аки мышь от кота бегать. И коровок своих на пастухов бестолковых человечьих не оставлю. Но коли поможет знак твой от твари схорониться — поклон в пояс тебе от меня будет.
— На том и порешим, — кивнул я. — Покажи место, где знак рисовать.
Дом у багана был там, где ему должно быть: на чердачном сеновале, аккурат над стойлом любимого быка Баски. Огороженный чудскими чарами угол как бы выпадал из поля зрения людей, и те не видели ни соломенную кровать, ни самодельную довольно справную мебель, ни кухонную утварь, либо тоже сделанную самим чудицей, либо стащенную когда-то у людей.
— На-ка, — баган достал что-то из плетенной корзинки с хорошо подогнанной крышкой и сунул мне в руки. — Хлеба у хозяйки попроси, а сыр не бери у нее. Толковая она для человечки, но сыр варить уметь надобно.