Чудо - стр. 30

Либ толкнула входную дверь хижины, и распахнулась верхняя ее часть.

В пустой кухне пылал камин. В углу кто-то шуршал – крыса? В Шкодере Либ перестала бояться грызунов и прочую нечисть. На ощупь найдя задвижку, она открыла нижнюю часть двери. Потом пересекла комнату и наклонилась, чтобы заглянуть в зарешеченную нижнюю часть буфета.

Глаза-бусинки курицы. Всего около десятка птиц, которые принялись тихо кудахтать. Либ подумала, что их заперли от лисиц.

Она заметила только что снесенное яйцо. Ей пришло в голову, что, возможно, Анна О’Доннелл высасывает яйца ночью и съедает скорлупу, не оставляя следов.

Отступив назад, Либ споткнулась обо что-то белое. Блюдце, край которого высовывался из-под буфета. Какая беспечная прислуга! Либ подняла блюдце, и из него пролилась жидкость, замочив ей манжету. Фыркнув, она отнесла блюдце к столу.

Только теперь до нее дошло. Либ лизнула мокрую руку – безошибочный вкус молока. Стало быть, великая притворщица не выдумывает особых сложностей. Нет нужды доставать яйцо, когда для нее приготовлено блюдце молока, которое она, как собака, вылакает в темноте.

Либ испытывала скорее разочарование, чем триумф. Чтобы обнаружить такое, вряд ли нужна обученная медсестра. Похоже, ее работа окончена и еще до восхода солнца она отправится в повозке на железнодорожную станцию.

Дверь со скрипом открылась, и Либ резко обернулась, словно это ей приходится что-то прятать.

– Миссис О’Доннелл…

Ирландка приняла обвинение за приветствие.

– С добрым утром, миссис Райт. Надеюсь, вы выспались?

За ее спиной стояла Китти, согнувшись под тяжестью двух ведер.

Либ подняла блюдце – как она сейчас заметила, со щербинами в двух местах.

– Кто-то в этом доме прячет молоко под буфетом. – (Розалин О’Доннелл разомкнула обветренные губы, словно собираясь рассмеяться.) – Могу лишь предположить, что ваша дочь украдкой пьет это молоко.

– В таком случае вы предполагаете чересчур много. Нет такого фермерского дома в наших краях, в котором не оставляли бы на ночь блюдце с молоком.

– Для маленького народца, – словно дивясь невежеству англичанки, с полуулыбкой проговорила Китти. – А иначе они обидятся и станут ругаться.

– Вы полагаете, я поверю, что молоко для фей?

Розалин О’Доннелл сложила на груди костистые руки:

– Верьте, во что вам угодно. Капля молока никому не навредит.

Либ лихорадочно соображала. Обе – хозяйка и прислуга – могут и не сообразить, почему молоко было под буфетом. Хотя это еще не значит, что Анна О’Доннелл четыре месяца кряду не пила по ночам из блюдца для фей.

Наклонившись, Китти открыла низ буфета:

– А ну, кыш отсюда! В траве полно слизней. – И она принялась подолом подгонять куриц к двери.

Открылась дверь спальни, и выглянула монахиня, говоря, как обычно, шепотом:

– Что-то случилось?

– Ничего не случилось, – ответила Либ, не желая говорить о своих подозрениях. – Как прошла ночь?

– Спокойно, слава Богу.

То есть сестра Майкл не поймала девочку за едой. Но насколько она старалась, веруя в то, что неисповедимы пути Господни? Либ пока не могла уразуметь, будет толк от монахини или она станет лишь помехой.

Миссис О’Доннеллл сняла с огня котелок. Взяв швабру, Китти принялась выметать из буфета к двери зеленоватый куриный помет.