Что не убивает - стр. 21

Через час въехали в Нижний.

За окном не было ничего интересного. Типичные окраины. Дальше, в сердце города, стоят великие древние стены, но здесь, в нескольких километрах от центра, – скучная утилитарность. Хрущевки, панельки, сталинки, офисы, магазины. Проплешины свободного пространства. Наследие советской эпохи.

Раскрутившись на праще огромной Комсомольской площади, диаметром не меньше двухсот метров, влетели на прямую Молитовского моста через Оку. Здесь уже интересней. Противоположный берег – высокий, зеленый, густо поросший деревьями и кустарником. Такое чувство, что едешь не в центр, а из центра. Под мостом – спокойная гладь реки. В этом пейзаже, в его открытости, свободе, – та самая русская душа, которую нельзя пощупать, но можно почувствовать, если не разучился, не зачерствел, не утонул в китайском смартфоне.

После моста дорога взяла круто влево и вверх.

Вскоре прибыли на место.

Юля жила на улице Белинского, в двух километрах от Кремля, в уютной двухкомнатной квартире с интерьером в светлых тонах. Квартира была обставлена со вкусом, в стиле минимализм. Мало мебели, много свободы.

– Зал ваш, диван раздвигается, – сказала Юля. – А сейчас принимаем душ, пьем чай и – на экскурсию.

На правах гостей Саша и Кира первыми пошли в душ. Встав вместе под теплые струи воды, они начали с поцелуев, продолжили быстро и энергично, закончили одновременно, быстро намылили друг друга, быстро смыли мыло, быстро вытерлись – все это за пятнадцать минут. Спринтеры.

Юля встретила их на кухне с улыбкой:

– Как душ?

– Отлично, – сказала Кира, мягкая, раскрасневшаяся, с распущенными влажными волосами.

Саше стало неловко под взглядом Юли, но он выдержал его и тоже улыбнулся:

– Замечательный душ.

Прогулка по вечернему городу, на излете дня, с Кирой и Юлей, стала для него одним из тех событий, что запоминаются на всю жизнь. Масштаб момента не имеет значения. Первый поцелуй, первый секс, рождение ребенка, смерть близкого человека, и здесь же – блеск снега морозным январским днем, поездка на машине под проливным дождем, свежая пряность тихого осеннего вечера, встретившая на балконе. С течением времени даже самые сильные впечатления имеют обыкновение бледнеть и растворяться на сером фоне прошлого, и лишь немногие остаются с тобой. Такие, как сейчас.

Он шел между Кирой и Юлей, под руку с Кирой. Не шел – летел. Кто сказал, что люди не умеют летать? Еще как умеют. Высоту полета ограничивает смелость мечты.

«Мы в Нижнем Новгороде, мы в Нижнем Новгороде, – мысленно повторял он. – Мы сделали это. Первый этап пройден. Значит, все возможно. Мы проехали автостопом четыреста тридцать километров, впереди восемь тысяч шестьсот, и кто б знал, как это здорово! Много круче, чем новый айфак или поездка в Турцию на все включено. Это вызов. Завтра Чебоксары и Казань, послезавтра Уфа – и так до самого Владика!»

Напитываясь каждым мгновением, он чувствовал, что живет. К сожалению или к счастью, магия настоящего остается в настоящем, поэтому, если хочешь жить, не откладывай жизнь на потом и не живи прошлым. Если задумаешься, то решишь, что настоящего нет, а если задумаешься глубже, то поймешь, что нет ничего, кроме настоящего.

«Суета сует, все суета, – послышался внутренний голос. – Что твоя жизнь в масштабах Вселенной? Ты, Кира, Юля, Нижний, Владик, Земля, Солнечная система, галактика Млечный путь – все это слишком мелко, неразличимо. Чувствуя себя невидимой точкой в бездне бытия, атомным мгновением на стреле времени из тринадцати миллиардов лет, ты ложишься с пивом у моря или едешь автостопом во Владик. Какая разница? Ты ищешь опору, смысл, но их нет. Когда-то был Бог, потом – социализм, нацизм, капитализм, сексуальная революция, фитнес, органические продукты – но правда в том, что правды нет. Нет Истины. Сменяющие друг друга фантомы ведут людей, а они и рады идти, за неимением лучшего. Что твоя поездка на Дальний Восток? Бессмысленное коллекционирование впечатлений, удобные ницшеанство и дарвинизм, дающие иллюзию точки опоры, затерянной в космосе среди триллиона триллионов звезд. Что твоя жизнь? Движение ради движения. С запада на восток, от рождения к смерти, от радостей детства к цинизму среднего возраста и дальше, к ворчливой беспомощной старости. Кому какая разница, как ты живешь, кроме таких же, как ты, маленьких и невидимых?»