Что гложет Гилберта Грейпа? - стр. 2
Говорят, когда нашли ее на крыльце, она руками горло сжимала, шея вся была расцарапана, губы в трещинах, а под ногтями следы кожи, до мяса содранной. Неужели и тогда она лыбилась?
Короче, увезли ее труп в Мотли, где Макбёрни держит похоронное бюро. Завтра в землю зароют.
– Гилберт?
– Да?
– Э-э-э…
– Чего тебе?
– Это. Лошадки, карусели, лошадки – они же приедут? А?
– Приедут, Арни.
Живем мы, стало быть, в Эндоре, но, доложу я вам, описывать этот городок – все равно что плясать без музыки. Ну, городок. Фермерский. В центре – площадь. Старая киношка закрылась, теперь ездить приходится за шестнадцать миль, в Мотли, – только там и крутят фильмы. Наверно, половина здешнего народу – шестьдесят пять плюс, так что нетрудно представить, как весело в Эндоре по выходным. В выпускном классе нас было двадцать три человека, из них в городе остались четверо. Ребята большей частью перебрались в Эймс или в Де-Мойн, а самые пробивные рванули в Омаху. Среди тех, кто остался, – мой дружбан-одноклассник Такер. И еще братья Байерсы, Тим и Томми. Эти двое почему остались: из-за жуткой, почти смертельной аварии. Теперь оба вокруг площади гоняют, если можно так выразиться, на своих инвалидных колясках с электроприводом. Братья – главная, можно сказать, городская достопримечательность, тем более что они – близнецы. До того случая их вообще все путали. Но у Тима обгорело лицо, и кожу ему пересадили прямо как поросячью. Парализованы оба, но у Томми вдобавок ступни оторвало.
На днях в интервью нашей ежедневной газете «Эндора экспресс» Тим, который с поросячьей кожей, отметил в этом позитив: теперь их легко различать. Выйдя из детского возраста, каждый из братьев стал отдельной личностью. А это в Эндоре нынче дорогого стоит. Быть личностью. И видеть позитив. Среди наших земляков есть такие, кто лишился своей фермы – банк отобрал за долги, у кого-то сыновья на войне погибли, родня померла от болезней, а они смотрят с полуулыбкой тебе прямо в глаза и рассказывают что- нибудь позитивное.
Но сегодня утром никакой позитив не идет в голову. От фактов никуда не деться: мне двадцать четыре года, из Айовы я выбирался аж целый один раз, и жизнь моя уходит на то, чтобы пасти братишку-недоумка, бегать за сигаретами для матери да упаковывать продукты для уважаемых граждан Эндоры.
– Гилберт? – окликает Арни. На губах – глазурь, над нормальным глазом – комок джема.
– Что, Арни?
– А они точно приедут? Очень уж долго.
– С минуты на минуту будут здесь. – Плюю на бумажную салфетку, вытащенную из корзины.
– Нет!
– Подойди ко мне, Арни.
– Нет!
– Подойди ко мне.
– Все меня слюнявят!
– И почему это происходит, как по-твоему?
– Потому что потому.
Для Арни это нормальный ответ.
Забив на генеральную уборку его физиономии, смотрю вдаль. Трасса пуста.
В прошлом году фуры приехали довольно рано. Трейлеры и пикапы – позже. Арни на самом-то деле интересуется только карусельными лошадками.
Я говорю:
– Слушай, Арни, я сегодня не выспался.
Но ему по барабану. Покусывает нижнюю губу: какую-то идею прокручивает. Мой брат – пухляк, а волосы у него такие, что каждая встречная старушка рвется его причесать. Ростом он на голову выше меня, зубы вразнотык. То, что он даун, не скроешь. Сразу заметно.
– Гилберт! Они не приедут!
Шикаю на него, чтобы не орал.