Четыре жезла Паолы - стр. 40
– Спасибо. Это вы нас спасли?
Ни на вопрос, ни на благодарность гном не ответил. Хрустнул корявыми пальцами, ожег ледяным взглядом.
– Что вы делали в наших землях?
– В город шли, – медленно ответила Паола. Голос, и без того сиплый, после ледяной воды сорвался почти на писк. Жалко она, должно быть, выглядит…
– В какой?
– Не знаю, – растерялась Паола, – в любой, где старейшины…
– Зачем вам старейшины?
До чего же глупо, подумала Паола, даже не знаю, как отвечать, никогда не обговаривали всех подробностей! Но кто бы мог подумать, что их вдруг станет допрашивать какой-то… кто он, кстати? Ладно, это после. Кем бы ни был, пока непонятно, в чем дело, сердить его не надо. Кивнула на Гидеона:
– К старейшинам он шел… переговоры – мужское дело.
– Лжешь! Думаешь, не ясно, что может искать в наших землях крылатая служанка вероломного императора?
– Вероломного? – Паола задохнулась, с трудом подавила панику. – Вы о чем? Мы не сделали ничего плохого, клянусь! Вообще ничего не сделали!
– Не успели, – буркнул горец.
– Да почему?! Мы едва успели три шага по вашей земле ступить, а вы с нами как с врагами, за что?! У нас письма с собой, нас послали сюда как друзей, как союзников, это вы… – Паолу затрясло, паника захлестывала с головой, ведь она-то знала: в самом важном горец прав. Она лжет, пусть во имя императора и по приказу, но лжет, совесть ее нечиста, и за неправые клятвы Всевышний с нее спросит. Но признаться – значит погибнуть. Они должны жить. Выжить. В конце концов, если война прощает убийство, то простит и ложь.
И, в конце концов, если горцы с ними как с врагами, значит, они тоже враги. А обмануть врага – не грех.
Эти мысли мелькнули в голове Паолы мгновенной вспышкой, озарением. И – вот странно! – успокоили. По крайней мере теперь ясно стало, что делать. Держаться сказанного, возмущаться вероломством союзников, плакать, требовать встречи со старейшинами – и надеяться. Изо всех сил надеяться, что Гидеон сумеет как-то их освободить. Придумает выход.
Ведь переговоры – и правда мужское дело…
Это оказалось самым сложным – надеяться. Гном измотал ее вопросами, заставлял повторять нехитрую историю снова и снова, и с каждым разом даже самой Паоле все ясней становилась беспомощная глупость ее бесконечных «это не мое дело» и «мне об этом ничего не рассказывали». А Гидеон словно не слышал, сидел безучастно, ни звуком не подтвердил ее слов, и Паола не понимала – почему? Я должна верить, повторяла она себе. Он знает, что делает. Он вовсе не бросил меня; так надо, наверняка так надо, я просто должна ему верить…
– Ты наглая лгунья! – вспылил наконец гном. – Наглая, глупая, бесчестная, как…
– Замолчите! – взвизгнула Паола. – Как вы смеете!
В следующий миг ее голова с глухим стуком ударилась о стену, в глазах вспыхнули искры, а рот наполнился кровью. Рука у горца оказалась тяжелая.
Конец ознакомительного фрагмента.