Четыре месяца темноты - стр. 20
– Человек, не стой просто так! – воскликнул старик. – Скорей беги на второй этаж. Учителя биологии ждут очень-очень! Учителя нет с начала года. Уже неделя, как нет такого урока! Беги и устраивайся к нам хорошим учителем!
Озеров охнул и быстро пошел по коридору. В последний солнечный день должно повезти. Позади него послышалась протяжная горловая песня.
Фаина
Она вышла из метро и поплелась к школе.
«А ведь мне всего тридцать четыре. Тридцать четыре, а не семьдесят семь».
Фаина Рудольфовна уже давно глядела на мир взглядом побитой собаки. Но в последнее время стало совсем тяжко.
«Да что это? Позади лето, а я как развалюха. Прошла неделя. Неужели всего одна учебная неделя?»
Фаина думала о том, что перестаралась в августе. Она так основательно решила подготовиться к будущим занятиям, так плотно засела за конспекты, журналы и документы, что к началу учебного года ощутила знакомый шум в голове и легкое головокружение.
И все же причина ее дурного самочувствия в другом. Все из-за того, что ее вытащили в выходной день на педсовет. Почему он всегда выпадает на ее выходной?
Она предвкушала три часа бесполезных споров в душном кабинете.
Завучи – это грузовики, которые доверху наполнил щебнем районный отдел народного образования. Они привезут на собрание тонны методической информации, нравоучений и угроз. Они освободят кузов, а учителя еще долго будут разгребать свалившийся на них груз ответственности.
И должно было все это случиться в день, когда выходной мужа совпал с ее выходным! Они могли бы просто сесть, спокойно пообедать, погулять с собакой и вместе помолчать. Мало кто из женщин это бы оценил – но учитывая ее профессию, Фаина любила мужа в том числе и за то, что с ним можно просто помолчать. Она даже готова была сесть за проверку тетрадей, лишь бы он был где-нибудь рядом, в комнате.
Семь лет она преподавала в школе историю и право, и за эти годы имя ее, в переводе «сияющая», в устах школьников превратилось в грязное ругательство. Учительница истории все чувствовала и понимала, но и поделать со своей репутацией ничего не могла. Всю свою жизнь она училась на пять, она боролась и шла вперед и никому не позволит никакой небрежности и лени.
Этот принцип стоил ей дорого: в гимназию ручьем текли родители, для которых двойка была чем-то вроде гнилого мяса для мух. Их «самые лучшие дети» не могли иметь двоек. Скорее всего что-то не так с учителем. Ведь она единственная, кто ставит столько плохих оценок, – значит, она злая.
Раз в год, в День учителя, они приходили, чтобы поблагодарить ее, и сотни раз – чтобы смешать с грязью, чтобы шантажом, угрозами, властью исправить в журнале двойку на тройку, тройку на четверку и даже четверку на пятерку.
Фаина Рудольфовна боролась и соглашалась, шла на компромисс и объявляла войну в зависимости от оставшихся у нее в арсенале сил.
Она шла через двор, обходя припаркованные автомобили, не замечая, как мысли о школе сделались для нее такими привычными, что даже на расстоянии от работы она горячилась, переживала и все время боялась сделать что-нибудь не так…
Тут случилось нечто странное.
Каким-то особенным женским чутьем Фаина ощутила опасность.
Еще через мгновение она услышала тихий звук, который напоминал шелест перьев на ветру.
Перед тем как обернуться, Фаина почувствовала, что в ее правое плечо врезалась птица, скользнула когтями и взмыла вверх. Почему она решила, что это именно птица?