Чертовидцы, или Кошмары Брянской области - стр. 41
Мертвецы с пыхтеньем ускорились, почуяв уязвимость живых. До первого из них, клацавшего скуластого старика, оставалось не более десяти метров.
– Говорю же, со мной что-то не так! – крикнул Лунослав, в панике глядя на щетинившееся оружие.
– Ты так и после сельдерея с баклажанами ныл. – Булат подкинул ногой Костяную и подхватил ее прочными рукавами «косухи». То же самое он проделал и со Злорубом. На руках получилась некая охапка. – Ходу, Лунтик! Ходу!
Они кинулись к концу станции, намереваясь нырнуть в восточный туннель. Но Гендальф с лаем подбежал к электропоезду, закупорившему западный путь. Перед глазами лабрадора плясали черные мухи. Но даже в таком скверном состоянии он понимал, что им нужно укрытие. Как-то ему довелось прокатиться с хозяйкой на электричке до Орла, и потому он знал, что между вагонами можно ходить, а при необходимости – и сойти.
– Делай, что пёс говорит! – Булат оглянулся: трупы поднажали.
– Надеюсь, питание в наличии, – пробормотал Лунослав и хлопнул по круглой кнопке адресного открытия дверей.
Повезло. Нажатие не только распахнуло двустворчатые автоматические двери, но и зажгло освещение по всему электропоезду.
Они вбежали и, оставив позади кабину управления, устремились вперед по вагонам.
Следующими безбилетниками стоячего поезда оказались трупы.
Черномикон едва не задохнулся от хохота.
Находясь за много километров от чертовидцев, он тем не менее почувствовал потуги кривозубого недоумка шарахнуть по кому-то заклятием. Почувствовал и нашептал кое-что. Так сказать, поруководил его губами.
Непримечательный кусочек, вырванный из чертовидца, дарил столько веселья!
Отчасти это походило на выступление политика. Вот он распинается, вещает о налоговых вычетах и прочих благах и манне небесной, если его переизберут. И вдруг начинает говорить голосом стендап-комика: «Я устал. Я ухожу. А еще я трахал ваших мамок. И твою, мальчик, тоже».
Черномикон хохотнул, наслаждаясь моментом. Взглянул на крошечных жучков, копошившихся в едва живой корове. Та лежала в углу амбара и тихо, мучительно издыхала на охапке сена. Лунный свет серебристыми копьями бил через дырявую крышу.
Черномикон с важным видом, словно судья на заседании, уселся на тела пропавших без вести, из которых соорудил в центре амбара подобие гнезда. Чуть позже дойдет дело и до жителей села́. А пока он с наслаждением разделит заклятия Членослава.
Ведь идиота так и распирало от желания опростоволоситься еще раз.
Губы зудели, словно их натерли солью. Как ни странно, стянувший их червь давал сюрреалистичное ощущение прохлады. Возможно, губы просто-напросто мертвели.
Справа от Софьи раздавались жуткие звуки, разрывавшие психику. Казалось, кто-то втыкал нож в арбуз и, напевая, разрезал его. Обладатель отвратительных рук методично убивал своих жертв. И все они ужасно и непередаваемо давились криками… сквозь зашитые рты.
Сперва маньяк перерезал им запястья, а потом со скучающим видом собирал кровь в эмалированное ведро. После переливал ее в десятилитровый чан и освящал посохом. Кровь приобретала кремовые оттенки гноя.
По стенам депо струились вуали изумрудного света, что выплескивала верхушка мерзкой палки. Шум бегущей воды превращал всё в дремотный кошмар.
Но Софью занимал совершенно неуместный вопрос. Почему она так ни с кем и не переспала? Потому что не хотела? Как можно не хотеть того, что предначертано природой?! Потому что ее вырастили в рамках пуританской морали? Ох, если бы.