Чертовидцы, или Кошмары Брянской области - стр. 38

Булат выпустил лабрадора, и тот, заливаясь сиплым лаем, скрылся во мгле цвета гнилой травы.

– Да погоди же ты! – Сотрудник бюро выругался. Тоже вылез и потянулся за Костяной. – Метро? А в метро-то у нас что за беда? Боже, светит так, будто ураном тархун обогатили.

– А обогащают сам уран, неуч. – Лунослав захватил перевязь с колуном.

Злоруб.

Вполне себе имечко… для артефакта, порожденного затянувшимся кошмарным сновидением.

С виду Злоруб выглядел современным дровосечным колуном, предназначенным для рубки и колки древесины. Красное топорище из фибергласса с черными резиновыми накладками. Восемьдесят девять сантиметров длины и чуть более трех килограммов веса. Прокаленная стальная головка.

Да, с виду – вполне обычный.

Только внутри клокотала сила кошмаров. Сила, которую Лунослав не мог постичь. Однако это не мешало колуну, наравне с Костяной, быть смертельно опасным для порождений нечеловеческого порядка.

Когда они с Булатом только начинали в бюро «Канун», одним из первых дел стало похищение восьмилетнего Глеба Комарова. И никто знать не знал, что заявитель, отец ребенка, на деле являлся плодом сновидения мальчика, медикаментозно погруженного в кому. Кашу заварили кретины, именовавшие себя культом Черного Солнца.

И сотрудники бюро, сами того не ведая, привели страдающий сон в их логово.

Позже Питонин передал дровосечный инструмент сотрудникам бюро. Для колуна подобрали отличную перевязь из шорно-седельной кожи, охватывающую плечи так, что его головка торчала над правым. Лунослав набил немало шишек, привыкая к положению артефакта за спиной.

Вдобавок он чувствовал, что Злоруб еще унаследует свою историю.

Булат взглянул на товарища, шагавшего в глубокой задумчивости в сторону метро. На лице того – ни следа от боязни замкнутых пространств. А уж клаустрофобия в кладовке Лунослава занимала не последнее место.

Они спустились по гранитным ступеням, миновали снесенную раздвижную решетку. Скользнули взглядами по намалеванной надписи, оставленной диггерами: «ПРИХОЖАЯ САТАНЫ. ЗАНЕСИ ЛАВРОВЫЙ ВЕНОК И СЕРДЦЕ». Зеленоватая мгла с равнодушием приняла их в свои объятия.

– Лунтик, а как же «задыхаюсь» и «чертовы стены меня раздавят»? Куда всё подевалось? Уж больно ты грозен, как я погляжу. Откуда стальные нервишки?

– От пыток, вестимо. Отец, слышишь, рубит, а я… – Лунослав осекся, сообразив, что против воли подыграл товарищу, частично переделав небезызвестное стихотворение20. – Не дури голову! В ней и так… всякого.

– Хозяин – барин. Напьешься – сам жилетку для стихов попросишь.

Они вошли в вестибюль метро. Изумрудное сияние, шедшее из недр подземки, приглушало искусственное освещение. Гендальф поджидал их в распахнутой кабинке контролера-кассира. Он сидел на пыльном стуле и неотрывно смотрел на неработающие эскалаторы, убегавшие в зеленоватую глубь. Ощущался сладковатый аромат смерти, от которого хотелось бежать без оглядки.

Булат принюхался:

– Кто враг?

– Судя по вони, либо дохлый сыр, либо твои носки после бассейна. – Лунослав повел носом, и его едва не вырвало. Сердце бешено заколотилось. – Это птомаины. Они же – трупные яды. Кадаверин и путресцин. Запах разложения белка.

– А можно по-человечески?

– Так п-пахнут трупы.

Булат со вздохом оглядел себя. Чистым, похоже, оставалось быть совсем недолго.