Черный парусник - стр. 24
– Я вас, кажется, уже где-то видел, – произнес знакомый голос.
Флинн повернулся и справа от себя увидел светловолосого парня, похожего на ангела больше, чем те строгие крылатые юноши, нарисованные на сводчатом потолке. Он сидел на скамейке, закинув ногу на ногу и положив одну руку на другую. В памяти сразу же всплыла их недавняя встреча: перед тем, как Безумный устроил пожар в храме, убив несчастного отца Юстаса, они успели обменяться парочкой фраз.
– Меня зовут Алистер, а вас? – спросил он, внимательно рассматривая Флинна глазами цвета весенней листвы.
Точно, этот парень ведь не может запомнить его. Таковы правила: живые забывают мертвых. Придется представиться заново.
– Я Флинн, – ответил он и протянул руку.
Алистер пожал ее, и Флинн заметил, какие тонкие и изящные пальцы были у парня.
– Ты пианист? – поинтересовался Флинн, подумав, что с такими руками тот мог быть настоящим виртуозом. Правда, если слух есть.
– Нет, – вздохнул Алистер. – Хотя, признаюсь честно, когда-то я учился играть на фортепиано. Чем я только не пытался заниматься за свою… – он вдруг замолчал, – короткую жизнь. Но рано или поздно мне все наскучивает. Это настоящее проклятие: только я нахожу дело по душе и начинаю свято верить, что именно этим я бы и хотел заниматься до скончания века, как вдруг теряю интерес, и от моего воодушевления и восторга остаются лишь крошки. И мне вновь приходится думать, чем бы себя занять. Порой кажется, что я целую вечность все ищу и ищу, но никак не могу найти своего предназначения. И все чаще я задаюсь вопросом: для чего я вообще нужен этому миру?
– Моя бабушка говорила, что скука – злейший враг человечества. Она часто подбивает людей на ужасные вещи, – сказал Флинн.
– Ваша бабушка очень мудрая женщина. – На губах Алистера промелькнула не то тень улыбки, не то горькая усмешка. – Скука действительно может привести человека к краю пропасти. Вопрос лишь в том, прыгнет ли он сам в нее или низвергнет туда весь мир…
Он застыл, точно изваяние, – и теперь казалось, что безграничная печаль до конца времен будет светиться на его неподвижном лице.
– Сегодня здесь так мало людей. – Флинн наконец-то осмелился нарушить безмолвие.
– Да, – отвлекшись от своих мыслей, согласился Алистер, – люди боятся посещать храмы после тех страшных пожаров, в которых погибло столько невинных душ. Говорят, что в ночь «огненного безумия», так назвали ее в газетах, каждый третий храм пылал. Жаль, что поджигателя так и не поймали. – Между бровями Алистера пролегла глубокая морщина.
«И не поймают», – подумал Флинн.
Безумного они с Хольдой пленили в ту же ночь, вот только он не знал, что одержимый успел погубить так много людей. Газет Флинн не читал – что до своей смерти, что после нее, – будучи непоколебимо уверенным в одном: чистой правды в них не найти, сколько ни ищи, а грязная ему была не нужна.
– А ты почему опять один пришел? Неужто твоя тетушка все еще болеет? – спросил Флинн и тут же прикусил язык.
Вот ведь болван! Он же должен был делать вид, что это их первая встреча. Но Алистер, не заметив ничего подозрительного, спокойно ответил:
– Да, увы, она еще болеет, но уже чувствует себя намного лучше.
– В каком-то смысле ей повезло, что она заболела, как бы странно это ни звучало, – стал рассуждать Флинн. – Если бы она была в ночь «огненного безумия» в храме, то могла бы пострадать.