Черный крест. 13 страшных медицинских историй - стр. 30

– Уф-ф-ф! – шумно выдохнула она, возвращая ручку Антону. – Аж сопрела вся от натуги. Эх, старость, старость…

«Недолго уже осталось небо коптить», – подумал Антон, убирая драгоценные листы в сумку, а вслух сказал:

– Спасибо вам огромное, Мария Федоровна.

– Пожалуйста, – ответила старуха и посоветовала: – Ты еще кого-нибудь попроси за тебя заступиться. Чем больше писем будет, тем лучше подействует. Только не тяни резину, а то поздно будет.

– Попрошу, – пообещал Антон. – Хороших людей много. Только вы сами никому не говорите насчет письма, а то пойдут ненужные сплетни…

Все старухи обожают сплетничать, но сами объектом сплетен становиться, разумеется, не хотят.

– Я не из таких, – поджала губы Мария Федоровна. – Мой принцип – «сделал добро – не вздумай им хвастать».

– Золотые слова, – похвалил Антон. – А теперь давайте измерим давление…

На середине выписки рецептов Антон вдруг поднял голову и попросил:

– Нельзя ли мне стаканчик водички, а то что-то в горле пересохло.

– Конечно можно. – Мария Федоровна медленно поднялась со своего стула и уточнила: – Вам кипяченой или из-под крана?

– Кипяченой, если не жалко, – улыбнулся Антон.

Стоило Марии Федоровне выйти из комнаты, как Антон с сумкой в руках метнулся к прикроватной тумбочке, на которой она хранила свои лекарства, и подменил початый блистер с таблетками капотена на принесенный с собой, не забыв выдавить из своего те же таблетки, которых уже не было на старухином. Самая главная таблетка, ради которой и был совершен обмен, при этой операции осталась нетронутой. Она была крайней в одном из двух рядов, и возле нее на фольге виднелась еле заметная вмятинка – отличительный знак. Вместо капотена – таблетка какого-то сильного снотворного, какого именно, Антон не знал да и не старался узнать. Меньше знаешь – дольше живешь. Он знал другое: тот, кто ее примет до еды, во время или после, вскоре тихо заснет вечным сном. Фирма в лице шефа гарантировала результат. Антону только надо было сказать, под какое лекарство следует замаскировать яд, и подложить его «клиенту». Игра стоила свеч – платил шеф щедро.

В блистере оставалось девять таблеток из четырнадцати. Старуха принимала в день три или четыре таблетки, в зависимости от самочувствия. Стало быть, жить ей осталось три дня.

К моменту возвращения Марии Федоровны Антон дописывал последний рецепт.

– Я загляну к вам через неделю, – пообещал он перед тем, как уйти. – Расскажу, чем дело закончилось.

– Буду ждать, Антон Станиславович, – проскрипела старуха.

«Жди, жди, – подумал Антон. – Дождешься, как же…»

В сумке у него лежал еще один «заряженный» блистер с таблетками. Всяко бывает – пару раз таблетка выпадала из дрожащих рук, а однажды сердобольная старуха угостила «особой» таблеткой опекавшую ее социальную работницу. У той, видишь ли, от беготни по магазинам подскочило давление и бабка ее полечила. Да так хорошо, что соцработник отдуплилась прямо в лифте. Ничего, пронесло: той было уже под шестьдесят, должно быть, смерть списали на первичную остановку сердца на фоне ишемической болезни. Сердобольную старуху из предосторожности пришлось «отложить» на три месяца. Во второй раз все прошло без сучка без задоринки.

Таблетки выручали не всегда. С алкашами вроде Бореньки приходилось действовать иначе, более рискованно. Что поделаешь: «не все коту творог, бывает и жопой о порог», – говаривала покойная бабушка Анна Васильевна, мать отца Антона. Хочешь жить хорошо – крутись. Такому ханыге, как Боренька, отравленные таблетки подсовывать бесполезно, ему надо добавлять яд в зелье. Добавить несложно, сложно было напоить Бореньку так, чтобы на Антона не легла даже тень подозрения. Ну и так, чтобы яд достался адресату – групповая гибель ханыг после распития бутылочки всегда вызывает вопрос: а не отравление ли это?