Черные вороны 4. Петля - стр. 40
- Эх-х-х, опять Галина Сашеньке колыбельную поет…
- Какому Сашеньке? - я посмотрел на старика, словно на сумасшедшего. А может, он тоже один из пациентов и рассказывает мне басни?
- Сашеньке, ребенку своему… Она у нас больше десяти лет уже. Тихая, спокойная, никому слова плохого не скажет. Ее привезли к нам на лечение, а как курс закончился, так Иннокентий Викторович пожалел – оставил здесь. Она тут убирает, да в столовке помогает с готовкой. Говорит, ребенка у нее забрали… Сашеньку.
Я сам не заметил, как напрягся. Внутри словно кольнуло что-то – сердце даже быстрее застучало. Пока сходится все. Ребенок, и временной промежуток. Черт, неужели нашел?
- А поговорить с ней можно?
- Можно, конечно. Только…. - Старик замялся, но потом продолжил, - виду не подавайте, что это кукла в пеленке. Она потом плакать будет, долго будет плакать…
Все происходящее походило на какой-то гребаный театр абсурда. Женщина с куклой вместо ребенка, и все делают вид, что верят ей. Черти что! Они их тут лечат или наоборот – еще больше с ума сводят? Хотя мне плевать, передо мной другая задача сейчас стояла. Надо сыграть такого же психа – сыграю и глазом не моргну.
Я подошел к лавочке и присел рядом. Черт, знал бы – игрушку бы купил, для Сашеньки. Бл… хрень какая-то. Так, Изгой, подключай давай… обаяние, или как там его? Самому над собой поржать захотелось – шрам в пол-лица, нос неправильно сросся после очередного перелома в потасовке, обаяние так и прет.
- Здравствуйте, Галина… Какой у вас, кхм, красивый малыш… - смотрю на синие немигающие глаза куклы и чувствую себя последним идиотом.
Она все время молчала, даже не заметила, как я подошел к ней, но как мои слова услышала, словно ожила.
- Да, это же Сашенька… моя доченька. Знаете, она сегодня впервые сказала слово «мама»…
- Поздравляю… И глаза какие красивые, как небо голубые…
Она вдруг в лице поменялась и куклу отшвырнула, начав рыдать, и бросилась на меня с кулаками.
- Это не Сашенька… куда вы дели мою девочку?? Куда? Это не мой ребенок! Не мой! У Сашеньки глазки карие, и родинка за левым ушком.. Это не моя...не моя…
Она молотила меня кулаками, на ее визг прибежал старик, а остальные пациенты повыглядывали из окон. Они испугались, и через пару минут там началась настоящая паника. Больные носились по своим комнатам, хватаясь за головы, кто-то прыгал на кровати, другие – так же, как и Галина, рыдали, третьи бились о двери и стены. Весь этот балаган пришлось «разогнать» двоим шкафоподобным санитарам и медсестре, которая уколола им какое-то успокоительное. Бл…. Только этого не хватало.
- Уезжайте, уезжайте, я никогда ее такой не видел… Что вы ей сказали… Господи милостивый, да что же это такое? – обеспокоенный старик размахивал руками, хватаясь то за голову, то за грудь.
Твою ж мать, откинется еще тут, к чертовой матери. Надо валить.
Галина все это время продолжала выкрикивать ругательства и проклятия в мой адрес, дрожа в истерике…
- Верните мне ее… верните.… У нее вот тут, - схватила себя за безымянный палец правой руки, шрамик есть. Она блюдце разбила и порезалась, а я недосмотрела…. Верните… где же ты, моя девочка-а-а….
Я вышел за ворота и, оставляя позади этот в прямом и переносном смысле сумасшедший дом, набрал Графа:
- Андрей, кажется, мы ее нашли…