Черные вороны 4. Петля - стр. 31
- О Боже-е-е! Макси-и-и-им. Это та-а-ак….
- Моей самой красивой девочке, - посмотрел, как она застегивает колье на тонкой шее, прихорашиваясь в зеркале, и почувствовал, как внутри что-то сжалось, и стало больно дышать. Когда-то она вот так сидела со мной в старой куртке и радовалась шоколадной конфете. Маленькая, испуганная птичка. Моя птичка, моя девочка. Меня тогда уже и накрыло. Сам не понимал, а попал сразу же, на взгляд этот и на губы капризные, на дерзость и наглость малолетнюю. Себе захотел и в тот же момент себя же и испугался.
- Оно такое красивое… и камни. Это же так дорого! Спаси-и-ибо.
Она даже не представляет насколько. Я купил их на аукционе в Женеве. Камни привезли из ЮАР, и когда я их увидел, сразу вспомнил её глаза. Не удержался. Потом мне изготовили колье для нее на заказ. Сейчас смотрел, наслаждался ее радостью и знал, что оно ей нравится не потому что дорогое. Она и понятия не имеет о цене. Моя девочка в восторге, потому что это я ей подарил. Когда первый раз привез подарок из поездки, у нее слезы по щекам потекли… Я не знал почему, а она сама сказала.
- Ты обо мне думал, когда выбирал, покупал, вез… что может быть более ценным.
И я верил. Ей можно было привезти что угодно, и она радовалась, как ребенок любой безделушке.
- Я рассмотрю дома, когда ты будешь одета только в него и расплатишься за подарок, - приподняв бровь усмехнулся ее восторженному выражению лица.
- Ты сумасшедший, – жадно обцеловала мою шею, - спасибо-о-о.
- Просто чертов придурок, повернутый на собственной жене.
Когда я скажу ей, что уезжаю, и теперь скорее всего на месяц, она расстроится. Но я сделаю это завтра. Сегодня я еще не насладился ею и ее улыбками.
Каждый день нашего счастья казался бесценным и каким-то скоротечным. Мне хотелось опутать время цепями, чтоб не дергалось, а стояло на месте. Какой-то паршивый страх внутри, что все это ненадолго. Слишком хорошо, чтоб длиться вечно. Вспомнил, как тяжело все выравнивалось, как еще несколько месяцев не разговаривал с Графом, а потом сам к нему с бутылкой вискаря приехал. На стол поставил, откупорил, глядя на брата.
- Дочь у меня родилась, брат. Хочу, чтоб крестным был. Больше нет у меня никого.
Он молча откинулся на спинку кресла. Нет, мы ничего больше не обсуждали. Я не извинялся, он не прощал. Мелко это все. Не простится и вряд ли забудется. Вопрос в другом – мы живем с этим и прикрываем друг другу задницы или становимся чужими навечно. Для меня это был момент откровения. Если б сейчас сказал, чтоб я убирался – я бы его понял.
- Отказываться нельзя, кстати.
Андрей тогда долго мне в глаза смотрел, потом усмехнулся и бокал пальцами подтолкнул, так, что тот по столу проехался ко мне и я, накрыв его ладонью, остановил.
- Так когда крестины, Зверь?
- Через три дня.
Он пальцем переносицу потер.
- Не знаю, что там покупают в таких случаях, вместе поедем.
- Не-е, ты крестный, ты и покупаешь.
- А чего это, как попадалово, так я один?
Мы с ним тогда весь день, словно два идиота, по торговому центру лазили, подарки выбирали. Продавщицы приторно нам улыбались, когда мы разглядывали розовые вещички, погремушки и соски.
«Это мой брат» - буркнул я одной из них. Еще не хватало, чтоб нас за педиков приняли.
Когда выбрали, сам не знаю, как в баре оказались. Нажрались вусмерть. Я проснулся в полдень на диване у него дома в какой-то розовой повязке с бантиком на голове и с выражением ужасом на лице от количества неотвеченных от Дарины.