Черновед. Изнанка - стр. 16
Без пяти минут двенадцать Тимофеев отправился в бар. На двери номера напротив вывесили табличку «Не беспокоить». По-видимому, старик отсыпался после ночных прогулок. Тимофеев сам неустанно тер зудящие глаза и маялся легким головокружением, так что старика понимал прекрасно.
Как и в первую встречу, Цзун Гэ заполнял бумаги за стойкой администратора. Приколотили его туда, что ли? Или он попросту старательно изображал занятость. В конце концов, откуда взяться прорве документов при двух постояльцах и минимуме работников?
К слову о работниках – Слендермен был тут как тут, с неизменно скрещенными на груди руками. Он проводил взглядом Тимофеева, тонкие губы скривились в ухмылке.
– Вас ждут в баре, – напомнил Цзун Гэ, не отрываясь от бумаг.
– Да я на память не жалуюсь, – отозвался Тимофеев.
Увиденное в баре слишком контрастировало с образом, который он успел себе представить. Тимофеев ожидал увидеть подтянутого парня с рюкзаком за спиной и, возможно, с картой в руках, несмотря на ее отсталость по сравнению с навигаторами. Однако сидящий за столиком проводник походил на бездомного, обретшего неограниченный доступ к фаст-фуду. Складки жира под свитером складывались в уродливые волны. Лоб и щеки походили на минное поле с прыщами и бородавками. Скрытые медицинской маской мясистые губы непрерывно двигались толстыми дождевыми червями. Тимофеев сел напротив, пожалев, что стол слишком маленький: от проводника несло кислым смрадом.
Пухлая рука гостеприимно придвинула бутылку пива. Тимофеев молча покачал головой. Проводник, ничуть не огорчаясь, пожал плечами, переставил бутылку поближе к себе, отвинтил крышку, и лишь после этого заговорил:
– Ты-то что забыл на переулке? Кризис среднего возраста в башку ударил?
Говорят, даже в самом большом уродстве есть толика красоты. Голос проводника звучал, как хорошо настроенный музыкальный инструмент. Идеально для радио и подкастов – главное, чтобы лица не было видно.
– Вот так сразу? – усмехнулся Тимофеев. – Даже не познакомимся?
– Удивительно хороший настрой для человека в отчаянном положении. Зови меня Проводником, если хочешь. Другого имени говорить не собираюсь, а твое мне вообще не интересно, хотя по документами в вестибюле посмотреть можно. Сделаем дело – расстанемся друзьями. Второй раз ко мне обычно не приходят. Так зачем имена?
– Логично, – согласился Тимофеев. – А откуда ты…
– Откуда я знаю насчет положения? – Губы под маской разошлись в подобии улыбки. – Так мы бы не встретились, будь оно по-другому. Про кризис среднего возраста я так просто сказал. Видно же, как ты нервничаешь. Давай рассказывай, что хочешь отыскать на переулке.
Тимофеев инстинктивно решил, что обязан сказать правду. Ему думалось, что соври он хоть самую малость, Проводник покинет гостиницу, оставив его ни с чем. Даже деньги не помогут.
– Парень моей дочери скончался во Владивостоке. Подробности о личной жизни тебе ни к чему. Все сложно, причем там, где сложно быть не должно. Дочь отреагировала неадекватно. Как только узнала о смерти этого придурка, умчалась во Владик на первой же попутке, даже вещи толком не собрала. Наплевала на учебу, мать и отца. Парня, кстати, успели похоронить. Я вообще не понимаю, зачем она так торопилась. Вроде бы никогда религиозной не была, – Тимофеев нервно сглотнул. – Во Владивостоке ее след оборвался. Человека, который ее подвез, проверили по всем базам. Он ни в чем не виноват. Высадил мою дочь на окраине и поехал по своим делам. А ее как будто вычеркнули из нашего мира.