Черное Солнце - стр. 8
– Ты должна меня выпустить! – заявила она, решив, что сейчас самое время для бравады. – Меня ждет корабль.
Стражница разразилась лающим смехом.
– Корабль? Ты что, моряк? Нет, нет, капитан! Подожди, сам торговый правитель! Один из Дома Семи. – Она громко расхохоталась.
Ксиала вспыхнула. Пусть это и звучало нелепо, но правда часто бывает нелепой.
– Капитан. – Она постаралась, чтоб голос звучал безразлично. – И, если я не появлюсь в порту для выхода в море, мой господин будет раздосадован. И ты раскаешься в этом!
– Я думаю, я просто извинюсь. А до этого… – зажав обувь Ксиалы под мышкой, она направилась прочь.
– Эй, – рявкнула та, – верни мне мою сандалию!
– Верну, когда тупиле придут, – обронила охранница через плечо. – И смотри, потише там, или тебе заткнут рот силой.
Ксиала наблюдала за ней, пока та не растаяла в сумерках. Утренний холод пробирал до костей, но заметила она это только сейчас. Девушка скорчилась, пытаясь хоть как-то согреться, но это не помогло. Наконец она сдалась и, шаркая ногами, побрела через лабиринт, созданный телами спящих женщин, и только босая нога напоминала сейчас о ее бедах.
Наконец она нашла свободный пятачок у самой стены и уселась на пол, обвив руками колени и опустив голову: ничего не оставалось, кроме как ждать.
Ждать пришлось недолго.
Примерно через час за пределами камеры послышался какой-то шум и движение, и Ксиала подняла голову. Несколько спавших до этого женщин проснулись и заинтересованно направились к зарешеченной двери, намереваясь выяснить, что происходит. Что бы они там ни увидели, но это заставило их резко вернуться назад и рухнуть на пол, изображая, что они по-прежнему спят, – наверняка для того, чтобы скрыться от приближающегося. Ксиала же, напротив, вытянула шею, совершенно этого не опасаясь. Единственное, чего она боялась, – это не вернуться на корабль.
В поле зрения показался мужчина: средних лет, плотный и крепкий, черная окладистая борода обрамляла лицо с тяжелым подбородком и суровыми глазами, а пояс на незнакомце выдавал в нем тупиле, тюремного офицера. Желудок Ксиалы сжался – пришедший мало походил на милосердного человека.
Потом в поле зрения появился еще один человек. Статный мужчина, высокий, хорошо сложенный – не такой худой, как беззубая пленница, и не такой толстый, как тупиле. В черных длинных волосах, уложенных в высокий пучок, какой носит знать, виднелись седые пряди, а из одежды на нем была длинная, до колен, набедренная повязка и наброшенная на одно плечо и демонстрировавшая мускулистое и ухоженное тело накидка. На грубой ткани не было ни вышивки, ни украшений – в противовес нынешней моде. Это могло бы говорить о скромности и благочестии, но воротник из нефрита, драгоценности, сверкавшие в ушах и на запястьях, выдавали его тщеславие. Даже в этой отвратительной тюрьме он словно светился изнутри, излучая обаяние и уверенность. И, разумеется, богатство.
Наверняка торговый правитель, скорее всего, дитя знатного класса и, вполне возможно, один из Дома Семи.
Ксиала принципиально ненавидела таких.
Словно почувствовав ее внимание и ненависть, господин оборвал на полуслове тихий разговор с тупиле, встретился взглядом с пленницей и улыбнулся – усмешкой змеи, сладкой для того, кто не знает, что за нею прячутся острые клыки и яд.