Чёрное как грязь, белое как рапа - стр. 5

* Медсестра одна на несколько врачей, не прошло и пяти минут, а она уже стоит у другого кресла – подаёт на толстом квадратном стекле белую смесь, из которой моя мама шпателем скатывает малюсенький шарик. Но я уже знаю, что это и есть пломба, и что материал может быстро затвердеть, поэтому его всё время разминают на стеклышке. Значит, мама занята – лечит больные зубы молодой женщине, полулежащей в раскладывающемся кресле. Я иду в подсобное помещение, которое находится слева от входа – сумрачную, уютную каморку, в которой помещается невероятно много вещей, и усаживаюсь на стул рядом с электроплиткой. На плите санитарочка Зина часто что-то кипятит; на этот раз в кастрюльке булькает картошка в мундирах. Скоро перерыв на обед. Выглядываю из подсобки и смотрю, когда откроется дверь кабинета заведующего. Если Павел Семёнович спросит «Как дела?» и потрогает ладонью мой лоб, чтобы понять, нет ли у меня повышенной температуры, отвечу, что совсем не болею и хорошо себя чувствую.

Ежедневно в третьем часу дня я с мамой и её подругой возвращаемся домой одной и той же дорогой, начинающейся парковой аллеей от тех домов, где растёт столетний дуб. В тот раз детская головка покоится на мягком плече – мама несёт меня на руках; я уснула прямо на стуле в кабинете, пока она писала отчёт. И Антонина Владимировна что-то увлечённо рассказывает, таща несколько сумок в руках: свои и наши. Её и мамин смех, беспечный разговор коллег-подружек, высокие каблучки молодой женщины и палка хромающего калеки, идущих позади нас, спинки скамеек в изумрудной зелени, знакомые сладковатые духи, – всё это, смешавшись, погружается в сонный туман; как вдруг, минуя вечно воюющее с реальной картиной сознание, воплощается неожиданным образом. Я нахожу знакомый силуэт и говорю сквозь дрёму:

– Куда мы, домой? Но, по-моему, там идёт Павел Семьёнович (здесь нет опечатки).

Подружки оборачиваются и, действительно, в конце цветастой аллеи замечают фигуру их заведующего.

– Смотри-ка, – говорит Антонина Владимировна, – и вправду – Павел Семёнович идёт! Как же она всё видит, спала ведь только что?

На следующий день я, видимо, действительно почти здорова и уже не усыпаю в пустующем кресле, наоборот, слежу, когда из кабинета выглянет заведующий. А потом скажет, что за отличное поведение берёт меня с собой к фонтану с цаплей и лягушками, и это означает, что я получу порцию необыкновенно вкусного эскимо, название которого прекрасно помню до сих пор – «Ленинградское», моё любимое из всех сортов мороженого и шоколадку с потерявшимся названием. Эскимо будет съедено первым, спешу, чтобы мама не знала (это наш с Павлом Семёновичем секрет), а шоколад оставлен на послеобеденный десерт. Итак, мы отправляемся с заведующим на улицу, проходим мимо магазина, что слева, аптеки, которая стоит справа, перед входом в неё растут красивые миндальные деревья. Уже недалеко до киоска, где продают всякие сладости, всего несколько десятков шагов. И мне бы хотелось вспомнить все те дорожки, деревья, скульптуры, скамеечки, беседки, и дома, мимо которых мы проходили. Но к лабиринтам памяти, видимо, нужен особенный ключик, которого нет в руках современного человека. Нахожу заветные тайники в разных местах запоминания и соединяю их в понятную картинку.