Чёрная Сибирь - стр. 12
Брат Бернар не удивился встрече с компатриотом: до него дошли слухи, что некий тощий, но очень ловкий француз кормит отряд теробороны – на собственные средства и со своей доставкой. Гастон помог монаху разбрасывать камни, завязался разговор, перешедший в настоящую, хоть и недолгую дружбу.
Брат Бернар был уроженцем швейцарского кантона Фрибур, когда-то назывался Жаном, уныло работал в банке, носил галстук, существовал без подруги, ездил к родителям подстригать траву, но в один прекрасный день увидел на передовице «Грюйера» объявление, что в обитель на улице Мора требуются ответственные капуцины. Всё бросил, сменил офисную одежду на рясу, прошёл испытательный срок, забыл мирское имя, подметал монастырский двор, раздавал открыточки и программки на концерты, много молился, жалел, что нет черепа под рукой и не войти в экстаз. Когда началась война, получил приглашение от брата Збигнева из Харьковско-Запорожской епархии стать орудием мира, сеять любовь, понимать, утешать на территории Украины и, умерев, родиться к вечной жизни.
Перед отъездом брат Бернар прочитал статью в Википедии про Киевскую Русь и навестил родителей, которые уже два года жили в доме для престарелых. Встретились в столовой. Папаня дремал перед пустой бутылкой в кресле-каталке, в ноздрю была вставлена трубочка, маман – весёлая, в фамильных бриллиантах – пока держалась на своих двоих.
Брата Бернара затошнило от стариковской еды, от бульона и соуса, он вышел на воздух покурить, полюбоваться острыми вершинами гор и неожиданно познакомился с молодым запорожцем Гавриловым, нашедшим вместе со своей матерью временное пристанище в швейцарском доме для престарелых.
Гаврилов сетовал, что Фрибур – кантон бедный и надо было выбирать Германию. Медленно подбирая французские и английские слова, рассказал капуцину всю свою недолгую жизнь: окончил школу, поступил в училище, «работал в сфере рекламы, то есть её разносил», весной оперативно вывез мать и вот теперь здесь, думает, как быть дальше. Гаврилов держал себя странно, говорил тихо, озираясь и цепенея, Бернар решил, что у мальчика неизбывное горе, травма. «Отец!» – воскликнул про себя капуцин.
– А где же твой папа? Сражается или уже погиб?
– Отец? Да он в Запорожье. Живой. И как его ещё не убили? Мы с мамой не понимаем – как его не убили. Он ведь ждёт, не скрывается, агитирует.
– Кого ждёт?
– Русскую армию. Давно ждёт. Сколько я себя помню – ждёт.
– Папу что-то связывает с Россией?
– Связывает – тётя Маша. Это его сестра из Новгородской.
– Великий Новгород? Центр Киевской Руси? Новгород с Москвой воевал. Тётя против Москвы?
– Не знаю. Ей некогда. У неё три коровы. Зимой во Владычно не было света, дороги замело.
– Снегом?
– Ну не песком же. Бабушки сидели без света, телефон не могли зарядить. Тётя Маша им верхом молоко и повербанк возила.
– Верхом на корове?
– На лошади. Машины не могли проехать.
– Понимаешь, Гастон, его отец ждёт русских солдат, рискуя свободой и жизнью, агитирует сограждан перейти на сторону врага. Действительно, как его не убили? Я пытался разобраться, почему некоторые жители Украины продолжают ждать русских, потом бросил. Не моего ума дело.
– Так, может, потому, что они тоже русские?
– Наверно. А другие украинские русские хотят перевешать на дубах своих родных и друзей детства, представляешь? Адский замес, всё перепутано: история, генетика, церковь, политика и, главное, деньги. Надо всем витает дух торгашества. Я работал в банке, правда, всего лишь в окошечке сидел, но, поверь мне, кое-что смыслю в финансах. Так вот, скажу тебе прямо – это циничная империалистическая война по захвату портов и плодородных земель. Антинародная. Простолюдину здесь ничего не достанется. Все богатые и сильные хотят урвать кусок пожирнее, для этого стравливают бедняков, морочат им голову высокими идеями.