Чёрная нить - стр. 25
Глен, сцепив зубы, сносил побои с завидным упрямством. Он искренне хотел прижиться в Танглей и заслужить похвалу отца – услыхать недостижимое: «Ты истинный океанид. Ты мой сын и наследник!»
Но время текло. И без того хрупкая выдержка давала трещины. Всё чаще Глен ловил себя на мысли, что страшится моргнуть. Всё чаще его настигали приступы паники и удушья – в горле будто скатывался морозный ком, когда Глен встречал ледяной взгляд отца.
Однажды Глендауэр выполз из тёмной пещеры на четвереньках и закричал так, что ледники сбросили снежные доспехи. Забился в судорогах, пытаясь урвать хоть глоток воздуха. Тогда показалось, что на лице прибежавшего отца мелькнула тень беспокойства.
Только показалось, потому как быть такого не могло. Глупость какая, ну! Привидится же диво…
Семь дней Глен пробился в припадках. Его опаивали снадобьями. Окутывали, пусть и скупыми, но столь желанными теплом и заботой. Возвратившийся в Танглей дед не отходил от его ложа. Отгоняя лекарей, восседал рядом и гладил по голове.
Как-то раз, дрожа под одеялом, Глен услыхал голос, приглушённый расстоянием:
– Ты не учишь его, Дуги́, – заявил дед. – Не остужаешь его кровь. Не укрепляешь. Ты разрушаешь его душевные опоры. И ежели ты продолжишь в том же духе, предвосхищаю, узришь вскоре его бездыханное тело. Решай. Судьба ставит тебя перед выбором. Могу дозволить тебе навестить Лета́ – посоветуешься с ним.
– Не сочтите за дерзость, – сухо отозвался отец, – но мнение брата-предателя меня мало заботит.
– Тогда делай выбор, – с непоколебимой твердостью возвестил дед.
– Кому мне доверить его будущее?
– У Антуриума подрастает наследник. Мальчонка тоже отбивается от собратьев. Глядишь, они с Гленом поладят.
– Значит, Барклей…
Глендауэр оставил Лин во дворе поместья. Доверил заботу о ней гувернантке Сурии и оседлал другого ифрала – Ириса, давнего друга, которого знал ещё нерасторопным жеребёнком.
Отступая к дому, Лин косилась на Глена как на отъявленного изувера, а он, поддавшись порыву, ляпнул:
– Ия мертва. Я видел её тело.
Сестра оцепенела. Её и без того бледное лицо совсем лишилось красок. Губы плаксиво искривились, а глаза наполнились влагой. В дворе стало угрожающе тихо. Казалось, Лин вот-вот потеряет сознание. Но она вдруг встряхнулась.
– Ты!.. – И наградила Глена взглядом, каким владыки одаривают приговорённых к казни. – Я спрашивала про Ию! Ты всё знал! Знал, но сказал, что ничего не знаешь! Ты солгал! Ты!..
– Лин…
– Ненавижу тебя!
Заготовленные оправдания будто замёрзли в горле. Глен открыл рот и закрыл, чувствуя, как доспехи напускного хладнокровия трещат по швам. Лин сбросила с плеча ладонь гувернантки и вихрем забежала в дом. Дверь бахнула так, что с козырька над крыльцом соскользнул ком снега.
Боги милостивые! Глен упал лбом на ладонь и судорожно вздохнул, надеясь, что хлынувший внутрь холод остудит жар разбушевавшихся тревог. Хотя Лин и нарекала Глена братцем, а он её сестрицей, куда больше они походили на отца и дочь. И отец из него вышел скверный. Он не ведал, как надлежит воспитывать детей, а уж тем более девочек. Не ведал и безустанно ошибался.
– Смилуйтесь, молодой господин. – Голос Сурии вернул Глена в действительность. Она поклонилась и заправила за ухо прядь тронутых серебром волос. – Лин юна и беспечна. Я побеседую с ней, не переживайте. У вас и без того полно забот. И как вы только всё успеваете? Я бы не смогла…