Чёрная нить - стр. 2
Два бога: Тофос – дневной, Умбра – ночной, создавали мир и населяли его существами. Тофос сотворил народности, чья магия опиралась на силы света, Умбра сотворил народности, чья магия опиралась на силы тьмы.
Позднее появились гибриды – дети двух существ, принадлежавших к разным, но созданным одним Богом народностям. Появились вырожденцы – дети двух существ, принадлежавших к разным народностям, созданным разными богами с противоположной магией. Вырожденцев часто называли идеальными орудиями убийства. Только по их венам свободно текли чары двух несовместимых существ.
Вырожденцы сильны, но за силу взята плата: чем старше они становятся, тем отчаяннее внутри них разгорается бой двух непримиримых сущностей – светлой и тёмной. К двадцати пяти годам вырожденцы впадают в безумие и превращаются едва ли не в дикое зверьё.
Само собой, держать в клане выводок тварей, кипящих противоборствующими чарами, глупость еще большая, чем попытки их приручить. Потому-то Янар и готов был развести руками, мол, не дано.
Но тут свалившийся ему на крылья племянничек – Рубин – притащил на Ифлога лесную девицу. Не блудницу для увеселений, а считавшуюся издохшей дочь Стального Шипа – павшего дриадского тирана. За Азалией хвостом подтянулись чистокровные существа, отвергнутые кланами и принявшие её поддержку. Подтянулись вырожденцы, которых Азалия воспитывала чуть ли не с рождения.
Двукровные ублюдки заглядывали ей в рот. Без прикрас. Бегали за ней как детвора за кормилицей.
– Всё кончено? – не то хрип, не то стон соскользнул с губ Азалии. Она пошевелила ими, словно проверяя, не исчез ли шрам на щеке. – Шивани мертва?
– Казнена. – Янар пересёк зал. Уселся на трон и принялся раскачиваться. – Можешь выдохнуть.
– Ты можешь выдохнуть, – с нажимом произнесла Азалия. – А мне они как дети.
– Шивани свихнулась.
– Знаю. Но гибель дитя – не то, чему до́лжно радоваться.
Скрежет тронных цепей истязал слух и отражался от стен зала. Янар выдохнул из носа дым. Поначалу густое сизое облако потянулось к ощерившемуся копьями и алебардами потолку и расплылось завитками.
– Мы их теряем, Янар, – женский голос, твёрдый, резавший похлеще ножа, разогнал тишину. – Я теряю детей! У меня и так их немного осталось. Пока ты решишься дать океанидам бой, мои подопечные сойдут с ума – впору иных воспитывать. А фениксы твои не…
Азалия осеклась. Невысказанные сомнения в мастерстве фениксов-бойцов будто сгорели по пути на волю.
– Такая ты умная, пока пасть не раззявишь, – с напускной вежливостью прочирикал Янар. – Не?.. И что же скрывается за сим «не»? Не ровня океанидам? Думаешь, разумно заявлять о таком верховному заклинателю огня? Не боязно?
– Я смолчала. – Кривоватую ухмылку с лица Азалии будто ветром сдуло.
– Видишь ли, ягодка, – запальчиво, но чётко выпалил Янар, – дерзкий поступок начинается с того мгновения, как ты впускаешь в свою садовую головушку дерзкую мысль.
Он смежил веки. Стиснул кулаки и постарался обуздать гнев, пламенем растекшийся по венам.
Тщетно.
– Океаниды! – Восклик Янара будто из каждого угла загрохотал. – В печенках у меня сидят твои океаниды! Ходят строем – то ли укуренные, то ли из могил восставшие! Ночь к ночи зад Дуги́1 вылизывают. А что он? Он возомнил себя карателем неугодных! Ведёт своих вояк по остывшим следам пламени. По нашим следам! Великое бесчестие для Дуги́ – не лишить феникса чести! По миру молва ходит, дескать, где ледяной всадник проскакал, там огневик развеялся пеплом.