Черная любовь Шаха - стр. 31

Даже тогда, когда поднимаю глаза — и встречаюсь с их хозяином.

Камаль уже не пьет. Не разговаривает с бывшей женой сенатора.

Его взгляд прикован к нам, и этого взгляда достаточно, чтобы я почувствовала, как между лопатками вспыхивает огонь. Аккурат от его прожигающего взгляда.

Музыка все громче, ритм все сильнее, движения все откровеннее.

Саша прижимает меня к себе, крепче, горячее, и я танцую, почти забывая, где нахожусь. Только тонкая грань между мной и этим костром, его горячими ладонями, моим собственным телом, которое больше не слушается разума.

А разум, вообще-то, требует остановиться. Прямо сейчас.

Но кто его слушает, верно?

Мир чуть расплывается — в глазах вспышки, в висках пульс, внутри — дрожь. Все это не исчезает даже тогда, когда танец резко обрывается, и я оказываюсь прижатой к груди мужа. Лопатки обжигает жаром, когда Саша обхватывает мой подбородок — сначала мягко, потом чуть сильнее.

И целует.

На глазах у всех.

Его поцелуй — настоящий.

Горячий, глубокий, требовательный, с языком. Он сжимает мою челюсть, другой рукой прижимает меня к себе, и это возвращает меня в реальность. А реальность оказывается жгучей —особенно, когда из-за стола раздаются аплодисменты и веселье.

Ответив на поцелуй, я отстраняюсь.

— Саша… — я кладу ладони на его грудь — как будто, чтобы успокоить, но на самом деле — чтобы отстранить.

Он смотрит на меня — раскрасневшийся, довольный и не сразу, но отпускает меня.

Сердце стучит в горле, в голове звенит, губы горят, как будто их обожгли.

За стол мы возвращаемся слегка вспотевшие и с горящими глазами, и первое, обо что я спотыкаюсь — это дым никотина. Резкий, глубокий, от которого скручивает легкий спазм.

Саша не любит запах табака. Не выносит сигарет. Он не курит сам и другим не позволяет — особенно в доме, особенно рядом с ребенком. Это принцип. Один из немногих, которые он отстаивает жестко, но не сейчас.

Камаль откидывается в кресле и, чуть прищурившись, делает затяжку — настолько долгую, что уголек на сигарете вспыхивает алым.

Я нервно хватаю бокал с вином и делаю глоток, охлаждая язык и губы.

— После такого танца вас надо оставить вдвоем, — произносит за столом Леша, и Вика тихонько толкает его в бок. — А что? Санек давно хочет второго. Глядишь, через девять месяцев и дочка появится.

— Я бы рад, но с детьми Ева не спешит, — отвечает Саша.

Я бросаю на мужа взгляд, полный негодования, и чувствую, как покрываюсь пятнами. Неужели он обсуждал с друзьями такие вещи?

Ситуацию спасают гости, которые поднимаются из-за столов. Все — на танцпол. К тому же, звучит новая песня — в этот раз еще более красивая, но с меня на сегодня хватит.

— Я пойду в дом, остужусь и проверю сына, — бросаю ему сдержанно, метая молнии. Саша понимает, что меня сейчас лучше не трогать и примирительно поднимает руки вверх.

Я иду прочь по деревянному полу босыми пятками — не помню, когда я сняла туфли, вхожу в дом и почти бегом направляюсь в ванную. Кажется, я трезвею, и трезвею не от выпитого алкоголя — его в моем организме совсем немного, а от нахлынувшего чувства стыда.

Пальцы все еще дрожат. Платье липнет к коже и благодаря Саше — безнадежно смято, а губы еще слегка пульсируют.

Я закрываю глаза и сжимаю ладонями виски.

— Что я делаю…

Я не знаю.

Правда не знаю.

Я открываю кран на максимум, заглушая внешние звуки, и совсем не замечаю, когда в ванную заходит кто-то еще.