Чёрная книга - стр. 18
Однако Ульянов лишь хмыкнул.
– Говорил и повторю: Себряков ничем подобным не занимался. Абсолютно не его сфера. То же самое и Варакин.
– Так что же, – Варакин соврал? И про бомбу, и про то, что всю Россию встряхнула бы?
– Не обижайтесь, Дмитрий Петрович, но рассказ Филатовой вы восприняли уж очень прямолинейно, – обронил сотоварищ, морщась. – Я думаю, Варакин не врал. Просто бомбы – они разные. Есть снаряды, начинённые взрывчаткой. А есть, к примеру, бумаги, которые при опубликовании могут поднять на дыбы всю страну. Если угодно, взорвать общественное мнение. Чем не бомба?
– Да, – сознался я после некоторой паузы. – Совершенно об этом не подумал.
Ульянов наклонился ко мне через стол. Понизил голос.
– А теперь представьте, что, работая в архивах, Себряков наткнулся на некие документы. И документы эти сбрасывают покров тайны с какого-то важного и, вероятно, трагического для России события. – Сжал кулаки. – Понимаете? Открывают подоплёку и скрытые пружины истории. Показывают истинные лица фальшивых друзей. Заставляют переоценить сложившиеся государственные и личностные отношения.
– Допустим, – сказал я, почему-то испытывая лёгкое беспокойство. – И что с того?
– А то, что обнародование таких документов может сильно изменить отношение общества и к самому событию, и к тем силам, которые к нему причастны.
– Постойте… Что за силы?
– Почём я знаю? Люди, или организации, или государства… Важно, что ещё вчера в России к ним относились вполне лояльно. Их считали дружественными, порядочными, надёжными. А сегодня, после публикации документов, общество как бы прозрело. В его сознании произошло возмущение. И через какое-то время эта общественная реакция, передавшись правительству, может вызвать резонанс в виде перемен в государственной политике…
– По отношению к указанным силам?
– Именно так. Архивы – дело страшное, Дмитрий Петрович. В них лежат и ждут своего часа бомбы почище той, что народовольцы метнули в Александра Второго, – закончил чуть ли не шёпотом.
Версия, конечно, любопытная, новый поворот в начатом расследовании… Мысли Ульянова заслуживали внимания, однако были туманны, слегка хаотичны и нуждались в систематизации. Проще говоря, требовалось разложить их по полочкам. Этим я и занялся. Ульянов ассистировал.
– Итак, Кирилл Сергеевич, вы считаете, что, копаясь в архивах, Себряков нашёл документы, серьёзно компрометирующие или разоблачающие некую… ну, скажем пока, силу… и решил эти документы опубликовать. Научная сенсация и так далее. Верно?
– Не считаю, а лишь предполагаю… Верно.
– Далее, о намерении Себрякова каким-то образом становится известно той самой силе. Понятно, что она компрометации боится.
– Естественно.
– Степень опасения столь велика, что к Себрякову подсылают преступника, чья задача – во что бы то ни стало найти и изъять документы. А заодно и убрать профессора. Так?
– В точку.
– Однако профессор умирает раньше, чем преступник сумел выжать из него место хранения документов. Что теперь? Убийца проникает к помощнику профессора, надеясь получить нужные сведения от него. А дальше… дальше можно лишь гадать.
Ульянов засмеялся.
– А до этого мы чем занимались? – спросил с интересом.
– Гадание гаданию рознь, – возразил я. – Пока что, при всей умозрительности, мы оставались в рамках логики. А вот выдал что-либо Варакин убийце или не выдал – это уже в чистом виде кофейная гуща. Пятьдесят на пятьдесят.