Человек книги. Записки главного редактора - стр. 21

– Не пускай ко мне дедушку! – а сам отправился переживать свое горе на веранду, где и пролежал до позднего вечера, отказавшись от обеда и ужина.

На кота Ваську я мало обращал внимания. С Тузиком можно было говорить. Видно было, что он многое понимает. Кошек же из-за того, что они не понимали слов, я не жаловал, считая их существами низшего сорта. Но у Васьки были достоинства, которыми даже я не мог не восхищаться. Он вскакивал на раковину и пил воду из-под крана. Свои большие и малые дела он справлял в унитаз в уборной. Взбирался на край унитаза, садился, как человек, и – пожалуйста. Причем никто его этому не учил. Мы с гордостью демонстрировали способности Васьки гостям, если был подходящий момент.

Моей семьи они коснулись лишь косвенно. В 1937 году был арестован и сгинул в лагере муж маминой двоюродной сестры тети Сони Саша Кац. Он работал в порту главным бухгалтером, от политики был далек. Все родственники восхищались его веселым характером, остроумием, умением артистически рассказывать анекдоты и разыгрывать близких. Арестовали его по доносу какого-то негодяя, которого, кстати, потом, как я слышал из разговоров взрослых, судили за клевету, в том числе и за клевету на Сашу, но вернуть Сашу это не помогло. Старшей дочери после его реабилитации сообщили, что он умер от болезни в 1942 году, и выплатили какую-то смехотворную сумму денег.

Для нас это была большая утрата. Наши семьи были очень дружны, вместе встречали праздники, вместе ездили отдыхать в Крым (в Феодосию). Соня героически пыталась бороться за мужа, обивала пороги разных учреждений, ездила в Днепропетровск, Москву, но все было тщетно.

С того времени, как Сашу арестовали, мои родители в знак солидарности с Соней перестали ходить в кино и театр, объявили молчаливый траур. Всего этого я не мог не замечать, но, пожалуй, задевало это меня лишь краем. Детские интересы брали свое. Впрочем, Сашу я очень любил и никогда не мог забыть, а первые годы даже тосковал по нему.

У Сони жила в Бессарабии (тогда это была заграница – Румыния) родная сестра Муня. Как-то она добилась разрешения приехать в Запорожье, чтобы повидаться с матерью и сестрами. За ней командировали Сашу. Когда они приехали, на вокзал встречать их отправились все родственники. Был там и я. Все окружили Муню, буквально набросились на нее, совсем забыв о Саше. Никто к нему не подошел даже поздороваться. Кажется, только я это сделал, явно растрогав его таким вниманием к себе. И арестовали его вскоре после приезда Муни. Возможно, общение с иностранной родственницей тоже было поставлено ему в вину.

Мама и папа, как могли, утешали и поддерживали Соню. Она часто бывала у нас, рассказывала о своих безуспешных хлопотах, и седела на глазах.

Отзвуки политической борьбы коснулись моего уха уже в первых классах школы. Именно тогда узнал я о каких-то зловещих троцкистах, которых арестовывают за их злодейства. Троцкист – это звучало как ужасный человек. С ними нельзя было знаться. Это грозило арестом. Уже эти туманные сведения, как помнится, заложили основы для чувства страха и осторожности, которые были мне свойственны всю жизнь.

Справедливо будет сказать, что учеником по способностям и успеваемости я был средним, не плохим и не хорошим.