Человек дейтерия - стр. 12
– Больно?
Отдёрнув ладонь, он сморгнул. Перед ним стояла Ульяна. В меховой, наброшенной поверх платья кофточке, с охапкой одежды в руках.
– Да нет, нормально…
– Я вот вынесла тебе. Эти балбесы ни за что не догадаются.
– Да мне не холодно… – он сипло прокашлялся.
– Ага, пятнадцать градусов – как же! Схватишь менингит и сляжешь. – Она чуть нахмурилась, всматриваясь в него, как врач. – Т к носу снег приложи…
– Ага.
– И закутайся.
Гриша послушно сгрёб протянутую куртку.
– Дойдёшь домой-то?
– Конечно, какие проблемы. Я и так давно собирался.
Ульяна неловко улыбнулась.
– Я поскакала, ага? А то прямо в туфлях выскочила…
– Ага, – он тупо кивнул
– Тогда давай! И не мёрзни. Сейчас пойду, Лёху за тебя отругаю.
– Да не он это, само потекло.
– Всё равно… – не зная, что сказать, она махнула рукой и, высоко вскидывая ноги, побежала по снегу к подъезду. Обратно. На праздник к Аллке. Гриша на секунду зажмурился. А чего он ждал? То есть, могла вообще не выбежать, а она выбежала. Специально к нему. Одежду вынесла. Спрашивается, зачем?
Он посмотрел на платок в руке, хотел было бросить в снег, но передумал. Кровь продолжала капать, а свой платок доставать было поздно. Да и занят он был – оловянным солдатиком – тем самым часовым из повседневных игр. И снова не сумел металлический боец защитить его от реалий. Маленькие его кулаки не разжимались, а крохотный автоматик не стрелял…
Гриша глубоко вздохнул – так глубоко, что мороз прошёлся по всем закоулкам его пылающей головы, и сразу стало легче. Он огляделся. Может, и хорошо, что всё так вышло? И именины, и Леший с Костяем? Башка, конечно, трещала и гудела, но не случись этого, не было бы и Ульяны.
С осторожностью нахлобучив на пылающую голову шапку, Гриша побрёл со двора. В правой руке – куртка с шарфом, в левой – платок. День давно умер, город жил вечером. Электрические сумерки – так бы это назвал Гришка. Время самообмана, когда не знаешь, что делать – и жить не хочется, и спать не тянет. Впрочем, сейчас он об этом не думал. Потому что держал в руке чужой платок. Потому что, побитый и изгнанный, чувствовал себя всё равно счастливым…
Где-то на полпути, заслышав детские крики, Гриша остановился. Ну да, за ячеистой оградой детского сада жизнь продолжала бурлить. В ожидании родителей малышня не теряла времени, устраивая бег наперегонки.
– Та-ак, приготовились? – молодая воспитательница в каракулевом пальто взмахнула рукой. – Марш!
Гомонящей гурьбой детки оживлённо засеменили прямо к Грише.
– До забора и обратно! – зычно скомандовала воспитательница.
Самые шустрые ткнули упакованными в варежки ручонками в сетку забора и, мельком скользнув глазёнками по странной, замершей на той стороне фигуре, метнулись обратно. А следом набегали уже следующие. Гриша взглянул на отстающих, и у него замерло сердце. Позади всех, часто спотыкаясь, то и дело падая, неловко ковылял худенький мальчонка. Видно было, как он старается и спешит, но догнать сверстников у него не получалось. У Гриши запершило в горле, и показалось, что это он сам, перенёсшийся в далёкое прошлое, бежит и падает. И стало жутко досадно за воспитательницу. Она же понимает, что этому крохе трудно, что силёнок у него явно не хватает – почему же не остановит этот балаган? Или подобно Гришке этого малыша она тоже не видела? То есть – совсем-совсем?..