Человек дейтерия - стр. 11
– Не кексуй, Крупа. Реанимация круглосуточно работает! – хохотнул кто-то из секундантов. – Ребцы, у кого зажигалка?
– Трением давай, неандартал.
– Я тебя самого ща потру…
– Ну? И что мне с ним делать? – Леший оглядел присутствующих, лёгким джебом мазнул Гришаню в челюсть. Зубы парнишки отчетливо клацнули. – Его даже бить скучно.
– Пусть попросит извинения, – хмыкнул Москит. – Кстати, что он сделал-то? Я не видел.
– Он знает, что сделал. – Леший со скукой пнул противника в живот, и Гриша шмякнулся в снег.
– Извини, – просипел он. – Я же не знал.
– Видишь, говорит, что не знал! – заржал Москит.
– Да холодно, блин. Давайте быстрее! – заторопили ребята. Они уже вовсю дымили сигаретками, притаптывали и подпрыгивали на снегу.
– Пачкаться неохота, – Леший сунул руки в карманы. – Костяй, ты говорил фофаны умеешь ставить.
– Ага, круче кручёного.
– Вот и работай. У нас сегодня что?
– Что? – ребятишки озадаченно уставились на Лешего.
– Именины у Аллки. Сколько ей брякнуло?
– Четырнадцать?
– Это тебе, фуфломёт, давно четырнадцать, а ей тринашка. Считай, самая молодая невеста в классе. Вот и выдай ему тринадцать фуфырей. А мы поглядим.
– Несчастливое число! – хохотнул Димон. – У него голова лопнет.
– Голова – не арбуз, не лопнет.
Костяй, разминая пальцы, шагнул к Грише.
– Вставай, блин. Неудобно…
Гриша послушно поднялся, склонил голову.
Ставить фофаны Костяй, в самом деле, умел. В детском лагере научили. Там, по его рассказам, объявился настоящий мастер фофанов, – с одного удара мог вырубить. Обычным взятым на оттяг пальцем! И их, добросовестных учеников, этот красавец целую смену учил. Почти месяц ходили за ним, как обкуренные, – в синяках да шишках, с туманом перед глазами. А главное, у другого пальцы давно бы онемели, а этому ничегошеньки. Потому что Мастер… Сэнсей, блин…
Голова у Гриши загудела после второго щелчка. А после четвёртого или пятого пацаны взяли его под локти, чтобы не упал. И держали до самого конца. Гришке ничего не оставалось, кроме как стискивать зубы. Казалось, в голову методично и неспешно вколачивают огромный гвоздь. Бэмс, бэмс! – и по самую шляпку.
– Больно на морозе! – Костяй подул на палец. – Теперь фаланга будет болеть.
– Молоток! – похвалил Леший. – Только ошибся на раз.
– Да не-е, вроде тринадцать.
– Кто-нибудь считал?
– Да кому охота…
– Опачки, паца, у него кровь пошла!
– Ты чё, где? Изо лба, что ли?
– Из носа.
– Во, даёт! Лупят в лобешник, а кровь из носа…
Хрупая снегом, Леший шагнул ближе, прищурил серые глазёнки.
– Точно, капает… – сплюнув под ноги, он достал из кармана платок, сунул Грише. – На, утри сопли.
Гриша взял платок, онемевшими пальцами прижал к носу.
И тут же Дон, не выдержав, сгрёб Москита поперёк туловища, подняв, побежал к подъезду.
– Хорэ болтать, замёрзнем!
– И девки шампанское без нас вылакают…
Пацаны побежали следом, оставив Гришку неустойчивым столбиком посреди двора. Голову у него кружило, из глаз катились запоздалые слёзы. Почему-то подумалось странное: если он здесь, на улице, то почему по-прежнему слышна музыка?
Девятый этаж, окна, да ещё расстояние до подъезда… Как там вычисляется гипотенуза у треугольника? Короче, по любому не близко. Да и не в дистанции тут дело, а в могучих Костиковых фофанах…
Гриша осторожно поднял руку, провёл по горящему лбу.