Человек без кожи - стр. 3
Это привычное состояние для Эдика – погрузиться в свои мысли, не замечая ничего и никого вокруг себя. Вера Ивановна тихонько прошла в мастерскую. Половицы чуть скрипнули под ногами, но Эдик не отреагировал. Он сидел спиной к вошедшей женщине. Его длинные светлые волосы, собранные в хвост и перехваченные завязкой из кожаного шнура, были влажными. На Спине блестели капли пота. В квартире и впрямь было душно. Отопление давно не работало, художник грелся, используя чугунную буржуйку. Та быстро теряла тепло, но в первые час-два кочегарила в полную силу, раскаляясь до красна. Обнажённый торс Эдика, покрытый затейливыми татуировками, перекрывал источник света – керосиновую лампу. Женщина невольно полюбовалась фигурой приёмного сына – красив как бог. Она обошла Эдика сбоку и крик ужаса застыл у неё в горле. На запястьях у парня были видны свежие порезы, на полу валялась окровавленная бритва в багровой луже. Из вены на локтевом сгибу у Эдика торчала толстенная игла с идущим от неё катетером. На коленях стояла эмалированная белая миска, куда кровь стекала тонкой струйкой. Вера Ивановна закатила глаза и рухнула на пол, сбив на пол сосуд с кровью. Красная липкая жидкость заляпала всё вокруг. Эдик взвизгнул:
– Чёрт, мать, что ты здесь делаешь?
Он одной рукой начал торопливо перетягивать жгутом руку чуть выше локтя. Кое-как справившись с этой задачей, Эдик похлопал по щекам ставшую мертвенно бледной мать. Перепуганный, весь перепачканный кровью, парень дрожащими руками начал набирать на мобильном номер «скорой». Не сразу сообразил, что аппарат давно разрядился, его экран мёртв. Он бросился на улицу. Минут через десять вернулся, а за окном взвыла сирена, на потолке нервно заплясали синие сполохи от мигалок прибывшей кареты скорой помощи.
Очнулась Вера Ивановна в палате. На стуле сидел Эдик в растянутом свитере, с виноватым лицом он выдохнул:
– Слава Богу, мама… Пришла в себя… Как тебя угораздило без предупреждения прийти?
Женщина слабо улыбнулась. В тот день мобильный вместе с перчатками остался на тумбочке у зеркала в прихожей. Да и толку от него не было. Мобильный сына вечно был разряжен, когда он сутками не отходил от мольберта. А рядом с мастерской она оказалась случайно. Ну как «случайно»? Нет, конечно, она не просто так устремилась к дому, где Эдик уже неделю творил, изредка торопливо отвечая на звонки. А потом и вовсе перестал выходить на связь. Мать собрала нехитрые гостинцы: котлетки да борщ в охотничьем термосе, и отправилась навещать сына. А то ведь живёт во время творческого запоя на крепком чае и сигаретах. Ну, и алкоголь или что-то другое, без чего не обходится ни один художник. Эдик наклонился поближе к уху матери, погладил её по седым волосам и полушёпотом начал сбивчиво объяснять так, чтобы его не слышали другие пациенты и медперсонал, находящиеся в палате.
– Мам, ну ты помнишь, я же тебе говорил, что экспериментирую с разными материалами… Да?
Женщина слегка прикрыла веки, давая понять, что понимает, о чём речь. Она увидела боковым зрением иглу, закреплённую пластырем у неё на локтевом сгибе. Прозрачная трубочка тянулась вверх к мягкому резервуару с лекарством. Больная невольно поморщилась – торчащая из вены игла напомнила о сцене в мастерской. Только там игла пронзала вздувшуюся вену сына. Эдик продолжил: