Человеческий фактор - стр. 30
– Слушай, – сказал однажды Алик свистящим шепотом, отгородившись спиной от посетителей. – Тут у меня мыслишка мелькнула… Все не так просто, как может показаться.
– Ну? – насторожился Михась.
– Мы же его не знаем, а он нас знает. Может быть, даже в этом зале сидит и пивко попивает, на нас поглядывает, усмехается нашей простоватости.
– Ну и что? – повторил Михась, раздражаясь.
– А то, что денег он не даст.
– Почему?
– Потому что мы его не знаем. Поручит что-нибудь рисковое, мы выполним, а он исчезнет. И никаких двадцати тысяч мы не получим.
– И что ты предлагаешь?
– Пусть появится.
– А на фиг?
– Чтобы все было честно.
– Нет, Алик, лучше, чтоб мы его не знали. Я, например, не хочу его знать. Мне так спокойнее. И ему спокойнее.
– А деньги?!
– Пусть дает вперед. Утром деньги – вечером работа. Старый закон.
– А знаешь, в этом что-то есть, – согласился Алик. – Ты сказал ему, что нас двое?
– Он знает.
– Но ты сказал?
– Отвали, Алик. Сказал, и не один раз. И он открытым текстом заверил – по десять тысяч на брата.
– А знаешь, – все тем же свистящим шепотом заговорил Алик, – если он так легко согласился дать нам по десятке, то за хорошую работу мог бы накинуть еще кое-что… А?
– Мысль, конечно, интересная, но только вот что-то он замолчал.. Я бы на его месте вообще затеял переговоры с несколькими ребятами и посмотрел, кто справится лучше, кто покруче…
– Думаешь, мы слабоваты?
– Какая разница, что я думаю! Важно то, что думает он! – Михась замолчал, потому что в этот самый миг в его кармане забился, завизжал мобильник. Михась установил вибрацию самую сильную, мелодию подобрал самую громкую, чтобы почувствовать, услышать мобильник на расстоянии, если он вдруг окажется в другой комнате, в куртке на вешалке, на тумбочке в спальне.
– Да, – сказал Михась негромко. – Слушаю.
– Это я, – прозвучал уже знакомый грубоватый напористый голос. – Узнаешь?
– С трудом… Давно не общались.
– Занимался вашими делами.
– А какие у нас дела?
– Ты где сейчас?
– Пиво с Аликом пьем.
– У Фатимы? – В голосе собеседника первый раз прозвучала неуверенность, он как бы спохватился, что сказал лишнее, выдал себя, оплошал.
Что-то говорил Михась, в трубке было слышно, какие слова подсказывал ему Алик, гул пивнушки доносился до Епихина, а он молчал, приходя в себя от той глупости, которую только что сморозил. Хотелось показать свою осведомленность, мол, все знаю, мол, каждый ваш шаг у меня перед глазами… Вот и ляпнул. Но что делать, что делать, надо как-то выкручиваться…
– Ты тоже здесь бываешь? – спросил Михась, и в его голосе прозвучала улыбка.
– У меня другие вкусы, – ответил Епихин.
– Вот Алик подсказывает – может быть, нам стоит познакомиться, а то как-то неловко получается…
– А зачем? И вам спокойнее, и мне тоже…
– У нас есть повод волноваться?
– Есть, – помолчав ответил Епихин.
– Нам что-то грозит?
– Разве что легкое волнение.
– Это ты за волнение обещаешь нам по десять тысяч?
– Да, так можно сказать.
– Вот Алик интересуется – а заплатишь ли ты, когда мы сделаем свою работу? Не слиняешь ли?
– Деньги получите вперед.
– А не боишься, что мы слиняем?
– Нет, не боюсь, – сказал Епихин и отключил связь – он это делал не первый раз и усвоил, что прием неплохой. Разговор, оборванный на полуслове, всегда дает преимущество тому, кто его обрывает. Собеседник оказывается в недоумении, неопределенности, раздражении.