Человеческий фактор - стр. 2
Именно конфликт с таким небожителем заставил Кроппа вмешаться в работу автоматической системы второй раз. Принимая смену у вальяжного любителя кроссвордов, он обратил внимание на бегущую строку, которая сообщала, что манифестация фермеров на тракторах прорвалась сквозь заграждения на окружной дороге и начала движение в центр города. Тогда, даже еще не поставив свою подпись приема смены в журнале, он быстро отключил камеру коммерческого центра и включил камеру на бульваре. Он сделал это вовремя. Один из фермеров сделал неудачный маневр, и его трактор буквально снес скамейку на пешеходной зоне. Хорошо еще, что на скамейке никто не сидел, но Кропп с колоссальным удовлетворением прочитал в утренней газете, что тому фермеру был выписан солидный штраф за порчу общественного имущества.
И вот сегодня ему предстояло принять такое решение в третий раз. Он посмотрел на часы. Половина десятого. Ничего, осталось немного. Сделать дело, сдать смену и, монорельсом, домой. В объятия вечно приветливой Сони. К ее ритмичным подмахиваниям, такому же ритмичному постаныванию, сегодня даже можно увеличить их звук, а оргазм запрограммировать пораньше, чтобы выпростать в ее силиконовое лоно все напряжение последних дней.
21.43. Маэстро ошибся лишь на пару минут. По монитору пробежала строка. «Беспорядки на улице Оружейников.» Заранее продуманным движением Кропп отключил камеру стоянки коммерческого центра и включил камеру на улице, название которой сохранилось со Средних веков. На экране было видно, как двое парней швыряют в окна второго этажа дома напротив какие-то предметы, оставлявшие на окнах грязные подтеки. Гнилые помидоры, догадался Кропп. Лица парней разобрать было нельзя, они скрывались за вновь вошедшими в моду ретро-прическами эпохи первых рок-концертов. Но голоса, отчетливо выкрикивавшие матерную брань, слышались отчетливо. Если что, подумалось Кроппу, то полиция сможет провести и аудиоэкспертизу, как вдруг оба парня, словно его услышав, бросились бежать вглубь улицы. Там их ждала машина. Кропп увеличил ракурс, но, как ему и обещал Маэстро, ее номер был заляпан грязью.
Вот и все. Кропп открыл журнал и сделал запись: «21.43. Получено сообщение о беспорядках на улице Оружейников. Выключена камера 7 и включена камера 13». Только сейчас он поймал себя на мысли, что номер камеры тринадцатый. А сегодня еще вдобавок и пятница. По спине пробежал холодок. Но что сделано, то сделано. Сменщик не будет отключать камеру 13, которую, согласно регламента, он будет должен включить заново через два часа. Сейчас же по указанному адресу должна приехать полиция, так что все события этого вечера на улице Оружейников должны остаться на камере.
Кропп закрыл журнал, откатил ногами кресло от стойки монитора, закинул руки за голову и закрыл глаза. Сейчас придет сменщик, они обменяются парой обычных фраз, и он отправится к Соне. И только тут Кропп вспомнил, что Сони уже нет.
Ему с детства не везло с женщинами. Мать родила его рыжим, с блеклыми бровями и такими же блеклыми ресницами. Его дразнили уже в детском саду. А в школе он физиологически почувствовал свою неприглядную непохожесть. Сверстники его часто били, поэтому руководство школы перевело его в группу к девочкам. И вот там начались мучения. Одноклассницы, взрослевшие гораздо быстрее, настолько не замечали его, что не только не стеснялись при нем обсуждать самые деликатные подробности этого взросления, но даже примерять при нем новинки из коллекций нижнего белья. Все, что ему оставалось, это, закрывшись в душевой кабинке, судорожно вспоминать эту набухшую от девичьего нетерпения плоть, коснуться которой ему не было суждено.