Человеческая стая - стр. 4
В год тысяча девятьсот восемьдесят пятый, когда появилась на свет Поля, рождаемость в стране продолжала ползти вверх, но в их доме все другие дети были постарше. Даже встречая Полю у бабушки Насти, они не интересовались малявкой.
Каждую зимнюю субботу, пока в Ленинграде лежал снег, мама водила Полю на горку. Общим нерабочим днём в библиотеке было воскресенье, но мать устроила так, что второй, плавающий, выходной у неё выпадал на субботу. Мама одевала Полю в шубку, в которой та становилась неповоротливой и неуклюжей. Это был сложный процесс, требовавший терпения от всех участников. Мама просовывала в петлю вешалки, пришитой собственноручно, толстые варежки на резинке, а затем отправляла их в тёмные отверстия рукавов. Поля покорно выдерживала эти манипуляции как неизбежные, ожидая с потаённым восторгом, когда они окажутся у заветного спуска, плотно укрытого снегом. Она сама уже научилась ловко просовывать ноги в войлочные валенки, восхитительные на ощупь, и даже галоши сверху надевала сама. Перед выходом мама снимала с крючка на стене меховую шапку, а Поля застёгивала её под подбородком на тугую пуговицу. Это не всегда получалось, и тогда мама помогала. Упаковку завершал шарф в несколько слоёв, и лишь после этого они выходили на улицу.
Первую часть пути Поля чаще всего шла сама. Иногда даже весь путь. Но случались дни, когда мама собиралась вечером по делам и торопилась, тогда она усаживала дочь на санки и катила её по белому скрипящему снегу. А Поля смотрела на полосы от полозьев, и в груди шевелилось необъяснимое волнение. Ведь они с мамой оставляли след для тех, кто пойдёт кататься после них. По двум чётким бороздам люди непременно найдут дорогу на горку, не заблудятся. От осознания того, что они с мамой показывают путь и другим, Поля чувствовала тепло внутри и погружалась в счастливую солнечную пелену.
Утром на горке народу всегда было немного. На склон претендовали лишь несколько малышей. Все одинаково неуклюже усаживались на санки и катились вниз. Кто повизгивал от восторга, а кто сосредоточенно сопел. Родители подхватывали санки у подножия горки, помогая отпрыскам поднять их наверх. Но не Поле, которая знала: маме тяжело бегать вверх-вниз каждый раз, потому что она работает и устаёт. Она быстро научилась справляться с санками сама и поэтому с гордостью тащила их наверх. В шубейке это было тяжеловато, и Поля пыхтела от усердия, а к щекам приливал жар. Довольная, она взбиралась на самую высокую часть склона.
Раскатанные малышами дорожки Полю не интересовали. Сердце звало туда, где с визгом и смехом стрелой уносились вниз старшие мальчишки. Они снимали с санок спинки, ложились на них животом и, отталкиваясь руками и ногами, достигали невиданной скорости. В их присутствии Поля боялась этих спусков. Мальчишки шумели, толкались, не пропускали её и не дожидались, пока тот, кто внизу, отойдёт с трассы. Из-за этого у подножия горки случался завал. Он пугал Полю сильнее всего. Мальчишки смеялись, и она видела, что они специально вреза́лись друг в друга, устраивая кучу-малу. И уже не было понятно, где кто, а где чьи санки. Мальчишки визжали, толкали друг друга в сугроб и забрасывали снежками. Однажды такой умело слепленый ледяной мячик прилетел и замешкавшейся Поле, с интересом глядевшей на их игры. Болезненный удар хлёсткого снежка чуть было не заставил её реветь. Но Поля отвернулась от горки, где наверху ждала её мать, и проглотила слезу несправедливой обиды. Мысль, что мама увидит слёзы и не поведёт больше её сюда, испугала сильнее боли.