Чечня: Трагедия Российской мощи. Первая чеченская война - стр. 96

Ингуши в этническом и лингвистическом отношении очень близки к чеченцам, но, поскольку они проживают дальше на запад, ингушские племена обратились в ислам позже и не так глубоко, как чеченцы. С тех пор различия в их религиозных культурах способствовали разделению двух народов, так что отсутствие воинствующего ислама было главной причиной для сотрудничества ингушей с Россией во время войны с Шамилем, что подкрепило раскол между ингушами и чеченцами.

При советской власти «официальное» мусульманское духовенство стало насквозь подчинено советскому государству, а кроме того, в целом плохо образованное еще до революции, оно часто оказывалось в состоянии жалкого незнания мусульманского учения и мусульманской мысли, за исключением нескольких едва понимаемых молитв. В Чечне и Дагестане это компенсировалось огромной силой неофициальных суфийских братств, но они имели мало влияния в других местах Северного Кавказа, не говоря уже о Татарстане и Башкортостане.

Но главная причина отсутствия движения в поддержку Чечни со стороны других кавказских народов была демографической. За исключением пророссийских осетин, чеченцы во время краха советской власти были единственной «титульной национальностью» в отдельно взятой автономной республике, которая составляла абсолютное большинство ее населения. Согласно переписи населения 1989 года, общее население Чечено-Ингушской АССР составляло 1,29 млн человек, из которых 57 %, или 734,5 тысячи человек, были чеченцы. Это более чем вдвое превосходило то их количество, которое (официально) вернулось из ссылки в 1957 году, а к нему еще необходимо добавить 300-тысячное чеченское землячество в остальной России и других советских республиках. Количество русских в Чечено-Ингушетии составляло 394 тысячи человек (30 %), а ингушей – 164 тысячи (13 %)^>67. Другие народы Северного Кавказа попросту не имели демографического веса для попытки создания независимых государств. Общее смешение разных языков на Северном Кавказе (который в средневековом мусульманском мире называли «горой языков» из-за множества наречий) создает своеобразную систему сдержек и противовесов, что предоставило властям в Москве бесконечные возможности для проведения политики в духе принципа «разделяй и властвуй».

Хорошо известно, что большая часть местной политической верхушки – особенно в Дагестане, где проживают 34 национальности, большинство из которых имеют друг к другу территориальные претензии, – крайне опасается межнациональных столкновений и полного хаоса, которые последуют за борьбой за независимость от России. На руку им в деле противостояния радикальному национализму чрезвычайно играет тот факт, что все народы Северного Кавказа имели возможность на протяжении нескольких лет наблюдать в телетрансляциях страдания и разрушения, вызванные межнациональными конфликтами в соседнем Закавказье. Российское телевидение, которое внимательно смотрит большинство людей на Северном Кавказе, постоянно внушало эту мысль «домашней» аудитории.

Поэтому одной из причин того, почему ельцинская администрация на протяжении двух с половиной лет терпела правление генерала Дудаева в Чечне, было попросту то обстоятельство, что он не оказывал такого давления на российское государство, которое требовало бы принятия определенных мер. Признаков того, что «чеченская инфекция» радикального национализма и требований полной независимости распространяется на другие российские автономные республики, было мало. Постоянные призывы Дудаева к другим народам Северного Кавказа подняться против русского правления и создать новый кавказский союз оказались безрезультатны. Для реализации этой цели генерал возлагал надежду на Конфедерацию горских народов Кавказа, щит для националистических сил в регионе. В бурные дни в ноябре 1991 года Конфедерация действительно могла сыграть важную роль в разубеждении России напасть на Чечню, тем самым явно угрожая Москве новой кавказской войной. Еще более важной была роль Конфедерации (причем санкционированная российской армией и в значительной степени способствовавшая созданию преимущества для Москвы) в помощи абхазам в их войне против Грузии, в ходе которой примерно семьсот северокавказских добровольцев были ключевой составляющей абхазских вооруженных сил. Однако в Абхазии части Конфедерации сражались с дезорганизованным и плохо вооруженным врагом, причем, что еще более важно, это происходило с молчаливого одобрения России.