Чечня: Трагедия Российской мощи. Первая чеченская война - стр. 24

Но поезд Баку – Грозный, хотя и напоминал самый нижний круг ада, олицетворял собой и кое-что еще: то, как советская инфраструктура продолжала функционировать и тем самым поддерживать население, отчасти благодаря стойкости и остаточному чувству долга некоторых из тех, кто ее обслуживал. Это также отчасти объясняет, почему большая часть Советского Союза в действительности не превратилась в нечто подобное отдельным частям Африки. Поезд стонал, вонял, возможно, даже ронял на рельсы какие-то свои детали, – но он двигался, а вместе с ним двигались и его пассажиры, даже несмотря на то, что мало кто из них имел какое-либо реальное представление о том, куда они направляются. Epur si muove [всё-таки она вертится (ит.)].

По мере того как этот советский мир в миниатюре приближался к границам Чечни, советские народы на его борту, кажется, стали собираться вместе перед лицом общей угрозы. Не помню, что обеспокоило меня больше: пьяный азербайджанский «бизнесмен», с громким хохотом трогавший руками разные части своего тела, чтобы показать, какую из них чеченцы отрежут у меня первой, или сердобольная азербайджанская женщина, всунувшая мне в руки кусок хлеба, умоляя меня не выходить в Грозном: «Ты так молод! Ты должен подумать о своей семье!» Их известия о Чечне были почерпнуты исключительно из бывшего советского, а теперь российского телевидения в Москве, которое изображало Грозный городом, охваченным хаосом, кишащим грабежами и убийствами.