Частное пионерское - стр. 3
Не обошлось.
Через полчаса раздался звонок в дверь, и перед моими глазами возникла целая делегация: пострадавшая почтальонша с пышущим негодованием и жаждой мести лицом, соседи снизу в количестве трех человек и домоуправша тетя Паша.
– Миша, это ваша собака? – спросила тетя Паша, показывая пальцем на выглядывающего из спальни Мухтара.
– Наша, – ответил я.
– А ты знаешь, что она укусила почтальона?
– Нет.
– А где твои родители?
– На работе.
– А она у вас не бешеная?! – взвизгнула почтальонша.
– Нет, что вы, – сказал я, – она у нас здоровая собака.
– А откуда ты знаешь? Вы ей что, прививку делали? У вас что, справка есть? – все больше распалялась почтальонша.
Ничего этого у нас конечно же не было.
Долго мучить меня не стали, решив перенести всю тяжесть разговора на моих родителей, когда они вечером вернутся с работы.
Подробностей того, как происходило это выяснение отношений, я не знаю. К счастью, родители меня не ругали, да и Мухтар не был наказан.
Чувствуя ответственность за его судьбу, мы несли свой крест до конца. Во-первых, родители заплатили в сберкассе штраф в размере пяти рублей. Во-вторых, мы с мамой повезли Мухтара в ветеринарную клинику, где получили справку о том, что он здоров. Поликлиника находилась довольно далеко от нас, в поселке Свердлова, – десять остановок на трамвае да еще километра два пешком. У меня от этой поездки осталось очень неприятное впечатление. Жалко было бездомных собак и кошек, находящихся во дворе в клетках. Многие из них жалобно скулили и имели весьма плачевный вид.
Однако предпринятые нами меры не привели к желаемым результатам. Рыжая почтальонша наотрез отказалась ходить в наш подъезд, пока мы не выгоним Мухтара.
Пришлось искать какой-то выход.
К счастью, мама вела занятия в своем химическом техникуме не только на дневном, но и на вечернем отделении. Вечерники – народ серьезный: многие из них уже давно работали и имели дома и семьи. Именно в их руки и удавалось иногда пристроить котят от наших домашних кошек. В этот раз также был брошен клич, и, к счастью, нашлась одна вечерница, которая жила в пригороде в частном доме. Она согласилась взять Мухтара к себе в Черное село.
Повезли мы его на такси, что для нашей семьи было редчайшим событием. Мухтар, чуя неладное, всю дорогу нервничал и поглядывал в окно. На месте его поместили в конуру на улице и, надев ошейник, привязали веревкой. Стало понятно, что его вольная дворово-домашняя жизнь ушла в прошлое. С тяжелым сердцем и в слезах, оглядываясь, уходил я к автобусной остановке, мало прислушиваясь к утешительным словам родителей и сестры Гали.
А через два дня Мухтар появился во дворе – голодный и с обрывком веревки на шее.
– Мама! Мухтар сбежал! – радостно кричал я, вбегая с ним в квартиру.
– Вот паршивец! – только и могла сказать мама.
Через несколько часов позвонила вечерница и сообщила о побеге Мухтара, что уже не было для нас новостью.
Тем не менее Мухтара надо было везти об-ратно. Начинать новую войну с почтальоншей и соседями не было никакой возможности.
На этот раз Мухтара мы повезли на автобусе, чтобы он не запомнил дорогу домой.
Все боялись, что он снова прибежит к нам, но больше этого не случилось. Мама регулярно передавала вести от его новой хозяйки, а пару раз мы даже ездили навестить своего любимца, привозя в качестве гостинца вареные косточки.