Частичка тебя. Мое счастье - стр. 24
— Мы оба вчера погорячились, да?
— Да? — я приподнимаю брови. Я почти всегда ей подыгрываю. В конце концов, не хочется расстраивать вынашиваюшую нашего с ней ребенка женщину. Но сейчас желания делать это нет.
Два часа она болталась непонятно где, вырубив телефон. Потом явилась, пошумела в ванной, позвенела тарелками в кухне и, всячески игнорируя мое присутствие, ушла в свою комнату.
А я от этой инфантильности раздражался все сильнее. Возможно, это гормоны. Но все больше походило на какой-то острый психоз.
— Ладно, я погорячилась, — Юла виновато склоняет голову и по девчоночьи меня бодает, — ты теперь до свадьбы будешь на меня злиться?
— Я действительно спешу, Юль, — сухо откликаюсь я, отводя от себя её руки.
Конечно же, она не унимается, идет за мной следом, смотрит, как я застегиваю пальто и беру шарф.
— Я понимаю, чего ты хочешь, Ник, — тихо и очень жалобно произносит Юля за моей спиной, — понимаю, хоть ты и думаешь, что все это не так. И я бы очень хотела, чтобы у нас с тобой все было как у всех. Просто… Ты ведь знаешь, что все идет не гладко. И те изменения, которых ты ищешь… Их нет у меня. И срок небольшой, и маловодие… Я так боюсь, что ты это увидишь… Увидишь, что у меня все неправильно.
Она начинает задыхаться за моей спиной… А меня снова сводит сильнейшая судорога злости на себя. Докатился. Довел до слез мать моего ребенка. Оборачиваюсь — смотрю на нее, прячущую лицо в ладонях.
Я ведь должен её любить. Должен ценить то, что она для меня делает. Дает то, чего я давно хочу.
— Успокойся, — я выкрадываю у себя пару минут, чтобы обнять девушку, провести ладонями по её спине, — я знаю, что у нас все не просто. И никогда не требовал, чтобы ты была такой же беременной, как и все. Не уверен, что это в принципе возможно.
Она вцепляется в меня с каким-то предельным отчаянием. Царапает по ткани пиджака, всхлипывает в плечо.
— Я так боюсь тебя потерять, — шепчет она, — так тебя люблю. А ты — как будто отстраняешься. С каждым днем все сильнее.
— Не говори ерунды. Все нормально. Если хочешь — могу приехать сегодня пораньше. Сходим в кино.
— Да, да, очень хочу, — Юла радостно вцепляется в эту идею, — мы давно время вместе не проводили. Погрязли в работе.
— Мне правда сейчас пора, Юль, — напоминаю я, осторожно отстраняясь, — увидимся на работе. Может, пообедаем вместе.
Она кивает, я выхожу?
Ну, и где мой занавес? Где аплодисменты?
Выдать столько правдоподобного вранья за пять минут общения…
Бью все рекорды.
Отдельная сковородка в аду мне будет полагаться за то, что после такого разговора с будущей женой я еду…
В больницу, где сейчас сосредоточено все мое несостоявшееся. В том числе и нелогичные порывы вывести Энджи на чистую воду.
Что плохого в том, что я хочу знать правду?
Только то, что я не знаю, что мне делать с ней после.
Ситуация выглядит отвратительно. И вообще не имеет выхода. Одно понятно точно — если мои подозрения оправдаются, я не буду тянуть до свадьбы и сразу обозначу ситуацию перед Юлой.
Признаваться в собственной неверности будет непросто, но вечно избегать этого просто нельзя.
Операция “сдача крови” действительно походит на какой-то жестко обусловленный квест. От меня требуют запарковаться в трех дворах от больницы, прийти к ней пешком и зайти в лабораторию со служебного входа. И лечащий врач Энджи, которую смог уболтать на мое мутное дело Лекс, встречает меня у дверей, надвигая на нос медицинскую маску.