Часовой Большой Медведицы - стр. 5
С горем пополам Канашенков все же выполз на какую-то улицу. Успех, впрочем, стал лишь частичным: дома, расположенные на улице, имели таблички, но вот ее названия он найти так и не смог. «Я понял! Этот город создан специально для тренировки спецагентов! Тот, кто сможет самостоятельно найти дорогу в этаком лабиринте, сумеет пробраться куда угодно!» Вот только ориентированию на местности в условиях незнакомого города в Школе милиции не учили. Отсутствие мха на стенах зданий делало тщетными все попытки определить, где север, а где юг, да и до восхода Полярной звезды тоже оставалось немало времени. Прерывая его горестные размышления, на улице зазвучала разухабистая песня, доносящаяся откуда-то из-за угла.
Следом за ней на проезжую часть выпала куча-мала, распавшаяся на двух пьяненьких мужичков стандартного, среднерусского облика и еще одного, невменяемого от алкоголя, их приятеля, острыми ушами и смазливой мордочкой донельзя напоминающего эльфа.
Канашенков прислушался. «Синяя» компания со всевозможной аффектацией в голосе выводила гимн Бахусу:
Выписывая по дороге замысловатые кренделя, троица понесла свою песню дальше по улице. Уйти сколько-нибудь далеко им не удалось. Из незамеченной раньше Мишкой подворотни, бренча разболтанной подвеской и грустно поскуливая сиреной, появился патрульный милицейский «бобик». Отчаянно скрипя тормозами и задрав кузов, словно присев в книксене, автомобиль резко остановился возле троицы гуляк. Волшебным образом задняя дверь машины, сопровождаемая зычным возгласом: «Захады!», распахнулась. Похоже, обладатель голоса был подобен гаммельнскому Крысолову, потому как выпивохи, следуя один за другим, склонив голову и закинув руки за спину, тихо и безропотно забрались в машину. Мишка наблюдал за сценой до тех пор, пока дверь машины не захлопнулась за последним узником. Собрав в кулак остаток своих сил, он со всех ног рванулся к машине.
– Люди! Подождите меня! Люди! – И встал, как вкопанный.
Полностью игнорируя присутствие Мишки за своей кормой, патрульная машина чихнула пару раз, выплюнула чахлую струю выхлопного газа и, тронувшись с места, поскрипела в неизвестном направлении. Сил гнаться за машиной не нашлось. Слегка нагнувшись вперед и уперев руки в колени, он пытался отдышаться и одновременно сумасшедшим усилием воли сдерживал слезы огорчения и обиды. Отсутствие реакции со стороны патрульного экипажа навязчиво толкало в голову древнюю поговорку о контрпродуктивности истошных криков в малонаселенных районах земного шара, сиречь – гласе вопиющего в пустыне. С трудом отдышавшись, лейтенант с решимостью отчаявшегося взялся обеими руками за ручку уже ненавистного ему чемодана, собираясь продолжить свой анабазис, когда позади него раздался скрип колес, и хриплый голос вопросил:
– Слюшай, а тэбю забыли, да? – расплылась в улыбке высунувшаяся в окно старенького грузовика зеленокожая физиономия, если только можно назвать улыбкой орочью морду с оттопыренной нижней губой, подпираемой двумя рядами клыков. – Памочь нюжна, да?