Часовой Большой Медведицы - стр. 31
– Как тебе наш муравейник? – спросил Докучаев.
– В смысле отдел? – не понял Мишка.
– В смысле город, – усмехнулся эксперт.
– Да я и видел-то, Николай… ой, прости, забыл – Петрович… Вокзал, общагу, отдел да вот это еще… – кивнул он через плечо в сторону Халендирова особняка.
– Ладно, дите неразумное, ходить кругом и около я не стану. Сделаем так – я тебе задам один вопрос, а после того, как ты мне на него ответишь, можешь спрашивать меня об чем угодно. Некромантия, статья четыре-ноль-пять Уголовного кодекса Российской Федерации. Что плохого в некромантии?..
Канашенков, не зная, стоит ли рассказывать Петровичу невероятную историю своего попадания в этот мир, уныло пожал плечами. Зачем чудаковатому эксперту знать, что до сего момента он, ежели чего и читал о некромантии, то только в беллетристике, но уж никак не в Уголовном кодексе.
Старый эксперт, расценив Мишкино молчание как покаяние нерадивого ученика, назидательно подняв вверх палец, процитировал менторским тоном:
– Некромантия, то есть самовольное, вопреки порядку, установленному федеральным законодательством, получение информации от усопшего… Вторая часть – то же самое, совершенное в составе группы и повлекшее общественно-опасные последствия… Часть третья… Наказывается лишением свободы на срок от двадцати до пожизненного або применением высшей меры наказания – смертной казни!
– Петрович! Так если там вышка светит, стало быть, это следственного комитета поляна или того хуже – госбезопасников, – брякнул следователь, вовремя сообразив, что о моратории на смертную казнь, действующем в его мире, во избежание ненужных ему сейчас расспросов, лучше не распространяться. – А значит, статьи эти мне, в общем-то, и не к чему – подследственность-то не наша.
– А головой думать, хомбре, тоже к твоей подследственности не относится? Ты мне, пацан, не диспозицию давай, мне она без интереса. Ты мне обычным русским языком скажи – что в некромантии плохого.
– Ну… Это ведь как глумление над трупом получается…
– Язык у тебя впереди мозгов получается, отрок. Думай. Какое глумление, если некромантить можно и с костями, и с пеплом кремированного. Ну?..
– Я… Ну… Мало ли, чего они скажут…
– Хомбре, включи голову. К примеру, историки – представляешь, сколько они узнали, если б подняли мумию Отци. Или хоть кровь на Туринской плащанице? Даю подсказку, хомбре убогое, – ты бы мог поднять мертвеца? А кто бы мог?
– Я бы не смог! – решительно бросил Мишка и, вспомнив множество прочитанных фантастических книг, добавил: – Мог бы только тот, кто обладает специальными оккультными навыками.
– А кто ими обладает, отрок? Мама твоя ими обладает? А бабушка? А соседка? Может быть, фирмы такие есть: «Окажу оккультные услуги»?
– Нет, – нахохлился Канашенков, вспомнив о давным-давно погибших родителях, но так и не понимая, куда клонит эксперт. – Наверное, только колдуны и обладают.
– Ох, и бестолковые же хомбры пошли ныне, – вздохнул Докучаев. – Ну-ка, стой, отрок.
Они остановились возле парапета набережной. Снизу из плавучего летнего кафе доносилась музыка. На причале стояла молодая женщина в летнем платье, а рядом с ней – ухоженная светловолосая девочка лет шести.
– Мам! Мама, смотри, какая бабочка! – восторженно кричала девочка, показывая рукой на бабочку дивной красоты, скользящую над поверхностью воды. – Мам, она прямо как рыбка в аквариуме, только летает!