Чаш оф чи - стр. 13

– …осторожнее, – одергивает меня он, даже на секунду выныривает из своего телефона, чтобы тут же провалиться туда снова.

– Не беспокойтесь, я книг достаточно повидал…

– Те тоже так говорили, – фыркает он, выныривает из телефона.

– Те?

– Ага, пятеро их было… то есть, на моем веку пятеро, а так-то человек двадцать там сгинули… тоже вот так говорили, я про книги все-все знаю, повидал-повидал…

– Ну, знаешь… есть те, которые говорят, есть те, которые и правда знают.

– Вот-вот, они прямо слово в слово так говорили, – он снова выныривает, – и умирали…

Выходит, не вынимая головы из телефона, бормочет что-то, что зайдет через пять минут.

– Через пять минут?

– Ну да, обычно к этому времени умирают…

Меня передергивает, вот так, совсем хорошо, меня уже похоронить успели. В сердцах открываю книгу прямо здесь, прямо сейчас, чтобы посмотреть, как мой спутник вынырнет из своего телефона и пулей вылетит за дверь.

…нет, обычно в книгах так не бывает, обычно в книгах сразу встречают читателя, показывают, что да как. Ну да ладно, книги разные бывают, иногда такие попадаются, что откроешь страницу и сразу провалишься в бурлящий водопад, или окажешься посреди бескрайнего океана. Так что мне еще повезло, что всего-то навсего оказался посреди чистого поля, и черт пойми, куда идти дальше. Иду куда-то в никуда, прячусь от порывов ветра, кутаюсь как могу, н-д-а-а, надо было одеться теплее, так кто же знал, что тут такое, на обложке вроде бы уютная комната с камином, а внутри холодная пустошь, открытая всем ветрам…

Чем дальше, тем больше подбираются холод и тьма, – я не знаю, сколько сейчас времени, но что-то мне подсказывает, что здесь темнеет рано. Не сразу понимаю, что темнота ночи оказывается не моим врагом, а моим союзником – бесконечно далеко на горизонте вспыхивает огонек, я иду к нему, как кажется, несколько миллиардов лет, и все больше чувствую, что не приближаюсь ни на шаг. Когда добираюсь до маленького дома на окраине деревни, понимаю, что уже не чувствую своего закоченевшего тела. Дергаю дверной колокольчик, он отзывается жалобным дребезжанием. Дверь долго не открывается, дом, кажется, затих, затаился, чтобы не пускать меня. Наконец, дверь поддается, недоверчиво смотрит на меня.

– Вечер добрый.

– Что вам угодно?

– Я читатель.

– Очень приятно.

– Да вы не поняли… я читатель.

– Отчего же, понял. Так что вы хотите?

– Разрешите войти?

– Назовите вашу фамилию.

Называю.

– Простите, вас нет в списках приглашенных.

– Но я читатель.

– Мы очень рады.

Дверь уже готовится захлопнуться, когда я, наконец, догадываюсь показать удостоверение читателя. Дверь долго изучает удостоверение, сомневается, думает, уходит с кем-то советоваться, долго-долго не возвращается. Наконец, когда я уже успеваю окончательно закоченеть, дверь возвращается, нехотя впускает меня в дом.

– Добрый вечер, – говорю собравшимся немногочисленным гостям, – с кем имею честь…

– Вечер добрый, – нехотя отзывается кто-то, возможно, хозяин, а возможно, что и нет. Усаживаюсь в кресло, спрашиваю себя, а имею ли я право вообще сесть в кресло, и взять бокал, и прислушаться к разговорам, ну вы же понимаете, такое наследство свалилось как снег на голову, ни с того, ни с сего…

– Простите… – осторожно спрашиваю, – какое… наследство?

– Вам не кажется, что вы задаете вопросы, которые вас не касаются? – говоривший смотрит на меня так многозначительно, что я даже не могу сказать, что вообще-то это мое законное право, я же читатель, я же… а кто, собственно, сказал, что это мое законное право… нет, ну а как же иначе…