Размер шрифта

Чахоточный шик. История красоты, моды и недуга - стр. 16

. Эти утверждения иллюстрируют одну из постоянных проблем, связанную с концепцией диатезиса, или наследственной предрасположенности к туберкулезу, – определение точных обстоятельств, при которых заболевание может привести к необратимым изменениям в конституции. Обычным ответом практикующих врачей было утверждение о важности продолжительности воздействия повреждающих факторов. К девятнадцатому веку термин «диатезис» в первую очередь стал употребляться в отношении хронических, а не острых состояний, особенно таких заболеваний, которые периодически или планомерно разрушали организм жертвы, такие как астма, подагра, рак, эпилепсия, безумие и, конечно, чахотка[92].

2.3. Мужчина, страдающий подагрой (изображенной в виде пляшущих синих дьяволят). Ричард Ньютон. Лондон: У. Холланд, 1795

С конца восемнадцатого и на протяжении девятнадцатого века объяснение причин хронических заболеваний наследственностью стало практически общепринятым, оно подкреплялось в медицинских трактатах, нозологии и учебниках. Например, в 1834 году Джеймс Кларк подытожил свое мнение по поводу наследственности и туберкулеза, утверждая, что наследовалась не болезнь, а конституциональная предрасположенность к ней. «То, что легочная чахотка является наследственным заболеванием, иными словами, то, что туберкулезная конституция передается от родителя к ребенку, является фактом, который нельзя оспаривать; я действительно считаю это одним из наиболее авторитетных мнений в этиологии заболевания»[93]. Врачи полагали, что как только хроническое заболевание укоренялось, было чрезвычайно трудно, если не невозможно, помешать наследственной передаче заболевания стать синонимом неизлечимости. Необратимая природа этих видов болезней перенесла внимание врачей на профилактику, а не на излечение, и в этих случаях надежда возлагалась на предотвращение укоренения диатезиса.

Облегчить, а не лечить

Как хроническое заболевание туберкулез рассматривали в парадигме предрасположенности и неизлечимости. Таким образом, когда в 1827 году в авторитетном медицинском журнале The Lancet в статье был поставлен вопрос: «Но можно ли излечить чахотку?» – ответ был предсказуем. «Да простит мне Господь, это вопрос, над которым человек, что провел полжизни в прозекторской, посмеется ‹…› ибо нет случая, который, когда процесс достиг определенной стадии, мог бы быть излечен»[94]

Страница 16

Продолжить чтение