Цепи свободы. Опыт философского осмысления истории - стр. 37

Ещё быстрее экономики развивалось банковское дело.

Благодаря колоссальной концентрации в своих руках денежного капитала и распространению влияния на хождение общественного капитала, банки превратились в совладельцев средств производства промышленности и хозяйства. Образование банковских монополий в свою очередь ускорило монополизацию производства. Угрожая лишением кредита и другими мерами экономического давления, банковский капитал принуждал контролируемые им предприятия идти по пути объединения в картели и тресты, тем самым увеличивая «площадь» своего экономического охвата и создавая нишу в политическом бытии. Ибо деньги, как таковые, не являются проводниками политических идей. Неся служебную функцию, они обслуживают лишь тех, кто, полагают их владельцы, умеет распорядиться капиталом в целях дальнейшего его преумножения (не обязательно в денежном эквиваленте). Лишь в этом случае капитал становится мощным рычагом воздействия на экономические системы, являясь надёжным материалом в руках «строителей» глобальных политических конструкций.

Посредством создания Системы Директоров и Наблюдательных Советов, включённых в руководство предприятий (чему не мешало встречное вовлечение предпринимателей в Советы Банков), финансисты получали возможность распоряжаться гигантскими капиталами, крупнейшими предприятиями и целыми отраслями промышленности. Осуществляя в больших масштабах поставки государству, размещая государственные займы и получая субсидии из государственной казны, финансовые и промышленные магнаты уверенно умножали свои богатства. Вместе с тем именно создание международных монополий обострило противоречия в сферах влияния и, обусловив борьбу за них, привело к жёсткому переделу мирового рынка.

Начавшаяся на рубеже веков англо-бурская война не только приблизила распад Британской империи, но возвестила начало конца национальных финансовых суверенитетов во всём западном мире. Дальнейшие события в разной степени были политическими свидетельствами этого процесса. Дальше – больше.

Национальные государства, испытывая сильное давление извне на их экономику, начали утрачивать свои политические суверенитеты. Это было связано с возникновением транснациональных монополии, усилением и развитием финансовой сети, подкреплённой международной системой банков. Отметим, что параллельно этим процессам существовали формы политического идеализма – своеобразной идеологии, привитой в Англии во второй половине XIX в. писателем Джоном Рёскиным. Отвергая технические достижения цивилизации, поэт и теоретик искусства принципиально путешествовал на бричке параллельно мчащемуся поезду. Не слишком преуспев в борьбе с «железным монстром», Рёскин в духе чеховских героев продолжал грезить о создании «лучшего и более счастливого мира», способного сбить с «железного пути» беспорядочно развивающийся и уже выходящий из-под контроля «технический» мир.

Утопическим идеям и политическому идеализму эстетов противостояли скрытые цели находящихся в тени общественной жизни «практиков», то бишь, служителей мамоны. В основе этих целей лежало стремление к мировому господству через подчинение национального и контроль международного капитала.

Борьба финансовых концепций, центр которых был сосредоточен в международных банках на Уолл-Стрит, проходила с переменным успехом. Разница целей обусловила антагонизм двух «систем мышления» (напомню – «идеалистов» и «практиков»), приведя к непримиримому противоборству взаимоисключающих концепций