«Центурионы» Ивана Грозного. Воеводы и головы московского войска второй половины XVI в. - стр. 41

Если наше предположение верно, то из Мурома «статья» Матвея Ржевского вместе со своим командиром выступила ориентировочно 14 июля 1552 г. 13 августа стрельцы Ржевского участвовали в торжественной встрече Ивана IV, прибывшего с главными силами русского войска в Свияжск. Спустя два дня большая часть русского войска, и люди героя нашего повествования, переправившись через Волгу на «казанскую сторону», начали готовиться к последнему переходу к стенам Казани и обложению города. 23 августа 1552 г. «поиде государь к городу Казани», имея в авангарде ертаульный полк, «а с ним стрелцы и казаки пеши перед полкы; такоже пред всеми полкы головы стрелетцкие…»^>228. Так началась знаменитая последняя осада Казани, в которой новоучрежденным стрельцам Ивана IV пришлось пройти боевое крещение.

Матвей Ржевский со своими людьми принял активное участие во всех главных событиях казанской осады: возведении циркумвалационной линии вокруг города (согласно царскому приказу, каждый десяток русских ратников должен был приготовить по одной туре и каждый же ратник должен был иметь при себе кол для возведения тына – как римский легионер^>229. Естественно, за выполнение этого приказа отвечали своей головой начальные люди); отражении массированной вылазки казанцев из города вечером 26 августа^>230; в ожесточенном сражении с татарами на Арском поле 30 августа и в походе «на Арьское место и на острог», начавшемся 6 сентября и успешно завершившемся спустя несколько дней^>231; в отражении большой вылазки казанцев из города в конце сентября, когда, возможно, Матвей Ржевский получил ранение («на том бою падоша от обоих, и сами воеводы многие уязвлены… такожде и головы стрелецкие и дети боярские многие ранены…»^>232); не говоря уже о повседневной боевой работе на передовых позициях («в закопех») и участии в последнем штурме^>233. И надо полагать, что Матвей Ржевский сумел подтвердить свое «добро имя». После взятия Казани его служебная карьера не сразу, но пошла в гору – храбрость и распорядительность стрелецкого головы, кровь, пролитая в боях с «неверными», не остались не замеченными государем. Правда, как обстояли дела у головы в первые годы после «казанского взятья», мы не знаем – документов об этом не сохранилось, и снова на страницах летописей, но уже на новом месте и в новом качестве Ржевский появляется три с половиной года спустя.

По сообщению летописи, «месяца марта (1556 г. – В. П.) привели языки крымские ко царю и великому князю из Рылска: ходил на Поле атаман Михалко Грошев да побил крымцов. И те языки сказывали, что крымской царь гонца к царю и великому князю против его гонца Юшка Мокшова не отпустил, а послу и гонцу нужу учинил, а сам наряжается со всеми людми, а хочет быти на весне рано на царя и великого князя украйну».

Весть, полученная с границы, была, что и говорить, очень тревожная, и в Москве отнеслись к ней со всей серьезностью. Немедленно «по тем вестем» Иван Грозный приказал отрядить в степь Матвея Ржевского «ис Путимля на Днепр с казаки, а велел ему ити Днепром под улусы крымские и языков добывати, про царя проведати»^>234. Запись примечательна в двух отношениях – во-первых, она показывает, что Ржевский к 1556 г. оказался на «крымской украйне», где ему доведется провести по меньшей мере полтора десятка лет, а во-вторых, характер записи позволяет предположить, что бывший (теперь уже бывший) стрелецкий голова весной 1556 г. («з благовещеньева дни»?) получил назначение наместником в пограничный Путивль. Это назначение, конечно, не было ссылкой или опалой – напротив, Путивль был одним из важнейших опорных пунктов Русского государства, его форпостом на южной границе, игравшим значительную роль в организации обороны государевой «украйны» от «литовских» и «крымских» людей, а также местом «размена» русских и крымских посольств.