Ценностный подход - стр. 7
«Забудь».
«Это ещё почему?» – судя по голосу, Арина больше удивлена, чем обижена, таким категорическим наставлением.
«Он свой выбор сделал».
«Но говорят, что он не женат», – сообщает Арина.
«И что? У Фарбера на лице написано, что если он что-то решил, то останется верен своему решению».
Подобное заключение Валентины после столь короткого знакомства ставит меня в тупик. Признаюсь, я почти не думаю о крокусе, который неплохо было бы сменить на самом деле. Он подождет до завтра. Боюсь, если я затею такую длительную операцию, производственное руководство сожрет меня на ужин.
Выглядываю из-за перегородки. На лице Арины выражена глубокая озадаченность. Видимо, верные мужчины встречались ей не слишком часто. Медленно покидаю своё укрытие, и выхожу в дверь, ведущую на сборку. Фуф, хорошо, что никто меня не заметил, неловкостей на сегодня и без того достаточно.
Сажусь в одно из кресел, чтобы подписать скопившиеся за несколько часов документы, а сама прокручиваю в голове только что подслушанный разговор. Как у Валентины могло уже сложиться устойчивое мнение о Фарбере? Мастерам его, естественно, представили раньше, чем мне, но не настолько, чтобы они успели разобраться в тонкостях его характера. Возможно ли, что они были знакомы до его устройства на завод?
Одна мысль порождает другую, и так я вспоминаю Фарберовского предшественника. С ним связана забавная история, кстати. Когда я ещё работала в сепараторном секторе, к нам зашел этот, тоже ещё молодой и такой же русоволосый, мужчина. Я его сразу узнала, но вот фамилию припомнить не могла. Поэтому сказала начальнику колечно-сепараторного производства – Тышлеру следующее:
«К вам приходил этот… как его… ну, начальник сектора А… Пюрешка что ли…»
На самом деле тот был Порешко, но моя оговорочка приобрела популярность. Впоследствии, когда я уже начинала работать в секторе А, за глаза начальника иначе как Пюрешкой никто не называл. Наши отношения с Пюрешкой с моего первого рабочего дня и до его последнего был сложными. Открытых конфликтных ситуаций между нами не возникало, да и работалось замечательно, ведь Вячеслав и по складу своего характера напоминал пюре – что хочешь, то из него и лепи. Неудивительно, что мастера продолжительное время толкали его все ближе к краю пропасти.
Долгое время управление сектором находилось в руках мудрых и опытных, но алчных женщин. Производство велось по их правилам, но в итоге они проиграли: директор обвинил руководство в том, что они не справляются с обязанностями, и снял с должности Пюрешку вместе с обоими его замами. Когда же разбирательство коснулось дам-мастеров, они с уверенностью заявили в один голос, что действовали по инструкциям начальника. В итоге за Пюрешкой не сохранили и инженерского места, услав его в филиал, откуда он благополучно уволился через два или три месяца.
Не могли ли наши глубокоуважаемые дамы во главе с той же самой Валентиной специально подставить Пюрешку, чтобы освободить кресло начальника для Фарбера? Вдруг он чей-нибудь родственник. От подобной мысли мне становится не по себе – слишком коварный план даже для таких знатоков по части плетения интриг и составления полукриминальных бизнес-схем, как наши производственные мастера.
Рассматривая варианты того, каким образом Фарбер мог стать начальником, я вдруг сталкиваюсь с тем, что по какой-то причине не желаю думать о нем плохо. Как раз в этот момент Разумовский появляется на сборке вместе со своим новым боссом. В белом халате Фарбер, кажется, выглядит ещё на несколько лет младше. Пока я смотрю на него, он приближается ко мне шаг за шагом. По пути останавливается и терпеливо слушает, пока зам знакомит его с некоторыми рабочими.